-Сжалься, отец! Умоляю! Тер не виноват! Прошу тебя, делай со мной что хочешь, только отпусти его!
-Я и так волен сделать с вами всё, что захочу!— лицо Квиринуса кривится в страшной ухмылке. – Тащите их в замок, в темницу! В раздельные камеры!
…В темнице их швыряют в расположенные напротив камеры. Через коридор. Они могут только смотреть и плакать. И они смотрят друг на друга, не сводят глаз, словно желая вобрать в себя любимый образ. Они не говорят, просто смотрят, и в их взглядах всё— нежность, любовь, страх потерять. Они не слышат тяжелых шагов, не видят герцога, пока он не становится между ними.
-Влюбленные голубки!— рычит Квиринус Стейн, так, что эхо много раз отражается от залитых кровью камней, из которых сложены стены темницы. –Сначала ты, мерзкое отродье, заплатишь за то, что совратил моего сына!
-Отец! Сжалься!!!!!— душераздирающий крик Ило способен разжалобить камни, но не сердце Квиринуса Стейна. По приказу герцога Тера выволакивают из камеры, срывают одежду и привязывают за руки к прутьям решетки. Человек в черной маске, личный палач герцога, становится позади юноши, разматывая черное жало кнута. Ило кричит, срывая голос, колотясь о прутья клетки, умоляя, грозя, пытаясь подольститься, но в ответ герцог лишь дает знак начинать.
Палач бьет изо всех сил. На хрупкой спине Тера вздувается багровая полоса, юноша захлебывается криком. Ило просовывает руки между прутьев клетки, пытаясь выхватить кинжал из-за пояса отца, но герцог вовремя замечает этот маневр.
-Не терпится присоединиться к твоему дружку?— шипит он, выкручивая тонкую руку сына. –Эй, палач, жарь изо всех сил!
…Наконец Тер теряет сознание. Худенькая спина напоминает месиво, колени подгибаются, он тяжело виснет на веревках. Герцог велит отвязать его и швыряет к решетке Ило.
-Теперь этого!
Палач колеблется пару секунд, но подчиняется желанию господина. Ило вздрагивает, закрывая глаза, когда жестокие руки рвут на нём одежду. Кричать он уже не может, только бьется и хрипит, пока черное жало впивается в его спину. В глазах темнеет. Ило надеется, что это уже конец. Смерть. Но он ошибается, о, как ошибается!
Очнувшись, он понимает, что прикован к кольцу, вмурованному в пол. Он в пыточной комнате. Голый Тер привязан к деревянной дуге, его рыжая голова свисает вниз. Позади него Ило видит отца. Герцог стоит, усмехаясь, видимо, ждет, когда Ило наконец придет в себя.
-Знаешь, сын, я всё пытался представить, чем этот ублюдок мог привлечь тебя?— с издевкой говорит герцог, наклоняясь и сгребая волосы Тера, приподнимая голову юноши. Тер смотрит на Ило с обреченной нежностью.
-Что бы ни случилось, я люблю тебя, -шепчет он.
-Как трогательно!— герцог ухмыляется ещё шире. Затем неторопливо отстегивает пояс с ножнами и бросает на стол. Ило всё ещё не может поверить, что его отец способен на такое. От ужаса и отчаяния у него перехватывает дыхание. И понимая, что иначе его не остановить, кричит:
-Ты сам ублюдок! Мерзкий ублюдок! Ни одна женщина, ни один мужчина не хочет тебя! Никто! Даже твоя жена! Поэтому ты трахаешь слуг и солдат! Или ты думаешь, я не знаю?!
Герцог медленно приближается и Ило понимает, что всё кончено. Но он слишком измучен и больше не сможет вынести зрелища пытки.
-Отлично, сынок!— в голосе Квиринуса обманчивая мягкость. –Тогда, быть может, захочешь ты…
Он хватает Ило за волосы, заставляя приподняться, извлекает свой огромный багровый член и пытается втиснуть в рот юноши. Ило извивается, задыхаясь от омерзения, в конце концов пытается укусить, но герцог слишком бдителен. Тяжелая затрещина едва не сносит голову.
-Сейчас ты отсосешь мне, -шипит герцог, задыхаясь от злости и похоти, — или твой дружок отправится на ночь в казарму, ублажать моих солдат!
Ило цепенеет. Вне себя от ужаса, он смотрит на человека, которого привык считать своим отцом. Он видит перед собой монстра, в котором не осталось ничего человеческого. Герцог снова бьет его по лицу. Из носа и разбитых губ капает кровь.
-Ну так как?
Ило закрывает глаза. Ничего нет. Больше ничего. Только смертельная усталость. И единственное желание— защитить Тера. Спасти любовь.
-Я сделаю всё, что пожелаешь, — говорит он, глядя сквозь герцога,— я буду делать это так часто, как ты пожелаешь, отец…только отпусти этого мальчика. Прикажи изгнать его за пределы твоих земель. И я сделаю всё, что ты захочешь. И буду делать так часто, как ты этого пожелаешь.
Герцог думает недолго. По его приказу еле живого Тера отвязывают от дуги и выносят из пыточной.
-Ладно, щенок, считай, что ты спас его шкуру…а теперь давай, сделай приятное своему отцу!
…Боль…Дикая, сводящая с ума боль…но болит не тело…ран нет… болит внутри…словно то, что осталось от души, медленно рвут на клочки, выжигают, травят кислотой. Боль так сильна, что смерть кажется слаще сладкого…
-Сэр! Сэр, очнитесь!
Я открыл глаза. Мальчишка плакал, держа мою голову у себя на коленях.
-Что с вами, сэр? Не умирайте, пожалуйста!
Ох, маленький, да я бы и рад умереть! Только смерть не так милосердна.
Я хотел было встать, но голова закружилась. Пришлось какое-то время стоять на коленях, вцепившись в плечи малыша.
-Сэр, вам плохо?
-Ничего…справлюсь…
А сам думал, как справиться с ЭТИМ? С воспоминаниями, похищенными давным-давно…нет, не похищенными, обменянными!
Я наконец-то вспомнил, что привело меня в этот кошмар в прошлый раз. Вспомнил не проходящую боль от утраты любимого, горечь, невыносимый стыд. С того дня, как я выкупил Тера такой дорогой ценой, Квиринус (я больше не мог называть его отцом) словно сорвался с цепи. Он брал меня когда хотел и где хотел, делал со мной всё, что приходило в его извращенный рассудок. Я обязан был постоянно находиться при нём, чтобы он в любое время имел возможность удовлетворить свою похоть. Казалось, он мог заснуть лишь в том случае, если его член находился у меня во рту. Саднящая мучительная боль в нижней части тела, периодически вывернутая челюсть и непреходящее желание умереть стали моими постоянными спутниками.
Он так же велел мне отдаваться некоторым его особо приближенным военачальникам, а сам наблюдал, ему нравилось смотреть, особенно когда он состарился и никакие усилия не могли поднять его мерзкую плоть…
Ради того, чтобы избавиться от тех грязных, сводящих с ума воспоминаний я готов был пойти на что угодно. И я обменял большую часть своей души на забвение, прибавив к ним в качестве плотского носителя левый глаз. Теперь я понимал, что вместе с теми воспоминаниями Сердце Тьмы забрало у меня и ещё кое-что. Что-то настолько важное, без чего я превратился в исчадье Зла. Оно забрало мою любовь к Теру! Терранту Хайтоппу…Безумному Шляпнику…
Вот почему я ненавидел его так сильно! Вот почему после встречи с Алисой, снова пробудившей во мне человеческие чувства, я уже не смог ненавидеть его так, как раньше!
…Прошло довольно много времени прежде, чем я смог встать. Мальчишка тут же уцепился за мою руку. Я провел рукой по лицу, чувствуя странное неудобство. Потом стащил с левой глазницы повязку-сердце и впервые за долгие годы взглянул на мир обоими глазами.
-Вон там мой дом!— сказал мальчуган, когда мы прошли довольно далеко. –Тот, с красной крышей….Ой, это же…Папа! Мэй!
Я увидел мужчину, хромавшего по улице и бегущую к нам девушку. Мальчишка рванул к ним, выпустив меня. А я смотрел на них, чувствуя, как по лицу катятся слёзы. Девушка застыла, глядя на меня с таким ужасом, словно увидела перед собой чудовище. Что ж, подумал я, это действительно страшно— увидеть перед собой живой призрак прошлого. Словно заглянуть в лицо своему греху. Мэй Вудс, девушка, когда-то выдавшая нас с Тером Квиринусу, стояла передо мной, дрожа как осиновый лист.