В тот вечер я мог наблюдать, как настроение людей на платформе постепенно менялось. Хотя я не мог понять слов их песен, всё же мелодии и смех зрителей создавали у меня впечатление, что празднование приняло мирской оборот. Возможно, это было вполне безобидно, и, более того, моё впечатление могло быть ошибочным; но в ту ночь я был особенно чувствительным и чувствовал себя потревоженным. В молитвенном настроении я мысленно сказал: «В святом Каши, на берегах Ганги, рядом с ашрамом Шри Ма Анандамайи, как можно предаваться вульгарным песням? Они должны, по крайней мере, петь Махамантру!»
Не успела эта молитва оформиться в моем сознании, как я услышал могучий звук — я даже мог сказать, что «увидел» этот звук. Хорошо известно, что звук и форма тесно связаны. Существует уровень восприятия, на котором они смешиваются. Звук, который я услышал, не был произнесён никаким человеческим голосом, у него была своя собственная живая личность. Он пришёл, как огромная волна, с террасы ашрама, стекая в зал и, наконец, окутывая платформу внизу, где проходила церемония. Хотя волна не имела определенной формы, я каким-то образом чувствовал, что она связана с физическим присутствием Матери. Звуковая волна произнесла только один раз «Хари Бол» (что означает «повторяй имя Господа»), но не в той мелодии, в которой Мать обычно поёт эти слова.
Здесь голос был могучим и строгим, как упрёк или строгий приказ. Как только волна накрыла платформу, присутствующие мгновенно перестали петь. На несколько минут воцарилась полная тишина. Затем, без всякого перехода, они начали петь: «Харе Рама, Харе Рама, Рама, Рама, Харе, Харе», что является второй строкой Махамантры. Они продолжали петь в течение некоторого времени, опуская первый куплет (Харе Кришна и далее). Позже они пели «Ситарам, Ситарам», и, насколько я помню, оставшуюся часть ночи провели в пении Нам Киртана.
Моя молитва была ребячеством и вряд ли заслуживала такого сверхъестественного отклика. Но очень вероятно, что это был один из тех психологических моментов — моментов сопряжения, вызванных взаимодействием различных факторов, в которых урок, так часто забываемый, мог быть вбит в ум вышеупомянутого ребенка.
16
7 июля 1959 г. Сегодня утром в ходе какого-то разговора Матаджи рассказала, что она на тонком плане видела Свами Шанкарананду из Каши, который пришёл к ней и сказал: «Ма, я переезжаю в другой дом». Услышав это, Ма почувствовала беспокойство, опасаясь, что со Свами могло что-то случиться.
Вечером дочь Чоудхри Шерсингха, Дарсан Кумаджи, пришла со своим сыном Рави повидать Матаджи. Рави недавно очень серьёзно заболел в Лакхнау. Мы неоднократно получали известия о его тяжёлом состоянии. Его мать с глазами, полными слёз, рассказала Матаджи всю историю его болезни. Совсем недавно он был на грани жизни и смерти. Его температура подскочила до 41 градуса. Его тело, казалось, было пропитано ядом, и врачи завернули его в лёд. Внезапно Рави почувствовал, как дыхание покидает его тело. В этот момент он вспомнил Анандамайи Ма, и в разгар своего бреда он закричал: «Ма, Ма!» Не успел он издать крик, как ему показалось, что у него появилось достаточно сил и энергии, что Ма Анандамайи с ним, и что бояться нечего. Постепенно он выздоровел.
Незадолго до его болезни, его мать приехала с ним в ашрам. Характер Рави был не совсем безупречным. Вот почему его мать неоднократно молилась Матаджи, чтобы он освободился от своих недостатков. И соответственно Матаджи неоднократно говорила Рави: «Откажись от всех своих вредных привычек. Они будут только затягивать тебя всё глубже и глубже сторону смерти». Удивительно то, что во время болезни Рави, врачи заявили, что, если он не откажется от алкоголя до конца своих дней, надежды на его спасение стремились к нулю. Рави был напуган, и, кроме того, его мать снова и снова напоминала ему о том, что он обязан своей жизнью только безграничному милосердию Матаджи. Его семья была твёрдо убеждена, что выздоровление Рави произошло исключительно благодаря хейалу Матаджи.
10 июля 1959 г. Ночью Матаджи пришла и села в моей комнате. Присутствовали Пандит Сандерлал и несколько других людей. Пандит спросил Матаджи: «Когда Бхайджи чуть не утонул в Ганге, а ты в то время была далеко, но внезапно появилась и спасла его, ты была в своём физическом теле? Ибо странным было то, что в это самое время с твоей одежды капало, как могли видеть все присутствующие». Матаджи ответила: «Питаджи, всё возможно. Все тела на самом деле являются моими телами. Здесь сами Каши, Ганга, всё. Поэтому всё может произойти. С этим телом может случиться всё, что угодно. То, что его одежда была промокшей в тот раз, является ясной и простой иллюстрацией этого факта».