Теперь Василий ясно увидел его. Это был Кишинский. Круглая большая кудрявая голова. Даже сидя, он выглядел гигантом. Мария несколько раз приносила самогонку. Они целовались. Говорили всякий вздор.
— Принеси еще! — потребовал Кишинский.
Мария не ответила: она сладко и тонко похрапывала. Кишинский встал. Слышно было, как хлопнула дверь.
Не зная еще, что будет делать, Василий быстро оделся. Мария спала, уронив голову с рассыпавшимися черными волосами на стол. Василий прошел мимо, сжимая рукоятку пистолета в кармане.
Уже близился рассвет.
Еще с крыльца услышал в сарае позвякивание стекла. Василий бросился туда. С силой захлопнул тяжелую дверь. Срывая ногти и не замечая этого, вдвинул в отверстие металлическую щеколду.
В сарае несколько минут было тихо. Потом страшный шепот Кишинского:
— Машка, открой! Убью! Маша! Брось шутить. Открывай, дверь выломаю!
— Спокойно, — приказал Василий. — Вы арестованы, Кишинский.
Дверь загрохотала. Василию казалось, что сарай развалится от ударов.
В станице встают со светом. И первые любопытные потянулись ко двору. Они с интересом смотрели на невысокого мужчину в смешной не по росту одежде. И не избежать бы расспросов, но прибежали запыхавшийся участковый милиционер и председатель Совета.
— Быстро вызовите из райотделения спецмашину с конвоем, — приказал Баранцев.
— Я уже это сделал, товарищ майор, как только услышал шум. Тут близко. Она скоро будет.
Кишинский, услышав голоса, затих, а потом с новой силой начал выламывать дверь. Она трещала и готова была развалиться.
— Ну и силища, господи помилуй, — проговорила женщина, закутанная в черный платок.
Василий теперь не беспокоился. Рядом был участковый, люди, готовые прийти на помощь.
Из дома вышел Юра. Он смотрел на Баранцева озадаченно.
У двора остановилась машина. Участковый замахал рукой, и шофер подрулил к сараю. Молодцеватый сержант подбежал к майору Баранцеву.
— Станьте около дверей. Приготовьте оружие, — приказал Василий и тихо добавил: — Держитесь у стены. У него может быть пистолет.
Сам отбросил замок и открыл уже еле державшуюся дверь.
— Выбросьте оружие, Кишинский! — крикнул Баранцев.
Пистолет вылетел из сарая.
— А теперь выходите!
Кишинский вывалился, нагнув бычью шею. Его громадная фигура была какой-то обмякшей. И только сжатые кулачищи выдавали напряжение. Он протопал к машине, взялся за стальную решетку, которая обычно крепилась на заднем окне, и сжал, будто она была из воска. Потом повернулся и, сверкнув красными глазами по фигуре Василия, выдавил:
— Ваша взяла…
Машина, дохнув бензином, тронулась. Люди повалили со двора.
К Василию подступил Юрка:
— Вы свою фуражку забыли. Вот она, — достал он серый блин из-за спины и широко, дружески улыбнулся.
Левша
1
Провожали на пенсию капитана милиции Тихона Ивановича Бердышева. За окнами пылал нестерпимо огненный закат, и от этого все лица казались вылитыми из меди. Сам юбиляр, плотный и еще крепкий старик, поминутно вытирал платком круглую бритую голову, вздыхал и сконфуженно косился на лежавший перед ним большой букет полевых цветов.
Начальник районного отдела милиции майор Войтенко, в парадном кителе, торжественно читал приказы о награждении юбиляра, поздравительную телеграмму заместителя министра охраны общественного порядка. Все были удивлены ее необыкновенно простым задушевным тоном. Никто не знал, что сегодняшний заместитель министра был начальником уездной милиции и служил вместе с Бердышевым. Давно это было!
…Тридцатые годы. Наган в потертой кобуре. Ноги, ноющие от усталости. Ночи в седле, тревожные, бессонные ночи. Каждый куст, казалось, грозил выстрелом. Ночами, к непогоде, ныл рубец от ножевой раны: «Семка-череп» полоснул во время облавы…
— Тихон Иванович всегда служил нам примером. Честный, добросовестный, он умел создавать на своем участке нетерпимую обстановку для воров и хулиганов.
Бердышев слушал громкие, ладно подогнанные слова и чувствовал себя как на собственных поминках. Говорили об его опыте, орденах и медалях, о заслуженном отдыхе, а он еще не представлял себе жизни без обходов, инструктажей, дежурств и плохо верил, что завтра проснется — и впереди будет длинный и совершенно свободный день. Еще месяц назад он стремился к отдыху, мечтал, как уедет на море, к дочери, купит там домишко и будет со старухой разводить сад. А сегодня его не покидало ощущение какой-то необъяснимой тоски.