— На голове что?
— На голове? На голове вроде шляпа, а может быть, фуражка.
— Высокий парень говорил что-нибудь своему товарищу?
— Не помню. Может быть, говорил, может быть, нет, — шофер с искренним сокрушением развел руки.
Долго я разговаривал с Сергеевым, и чем дальше, тем больше он путался, нервничал, краснел. Я так и не добился чего-либо, что хоть в какой-то мере помогло бы приблизиться к интересующим меня событиям.
На обратном пути я старался все взвесить и оценить, но лезли в голову совсем неподходящие мысли. Сейчас, спустя несколько лет, я все еще ругаю себя: мне надо было не пускаться в пессимистические раздумья, не терять время, а действовать. Причем сделать самое простое и нужное; попросить шофера Сергеева показать точное место, где он останавливался и менял свечу в машине. И оттуда пустить служебно-розыскную собаку. Она бы наверняка привела к месту, где развернулась трагедия. И кто знает, может быть, именно тогда я бы сразу получил ключ к разгадке тайны…
Уже во дворе милиции меня обожгла мысль: «Убийство совершил шофер Сергеев. Потом подобрал потерпевшего и привез в больницу. Ясно, зачем ему понадобилось ночью ремонтировать машину: он просто уничтожил следы преступления».
— Едем обратно, — приказал я шоферу. — В больницу. «Такой простодушный, честный с виду, — сердился я на Сергеева. — Глаза ясные, честные. А на самом деле…».
В гараже больницы, как я и предполагал, находился дежурный, молодой цыганистый парень. Я предъявил ему удостоверение личности, попросил включить дополнительный свет и, не вдаваясь в объяснения, начал осматривать машины. Меня прямо как магнитом тащило к «Победе» Сергеева, но чтобы этого не понял дежурный, я осмотрел несколько машин и уже потом перешел к старенькой зеленой «Победе». Буквально всю ее ощупал пальцами, рассмотрел каждую царапину, каждую вмятину. Машина стояла на яме, и я, прихватив переноску, тщательно осмотрел все внизу. Вылез грязный, усталый, но теперь с уверенностью мог сказать: Сергеев наезда не совершал.
К десяти часам утра эксперты сделали фотографию убитого и увеличенную фоторепродукцию обнаруженной у него карточки девушки.
Участковые уполномоченные нашего отдела милиции, получив фотографии, начали выяснять личность потерпевшего. Два дня напряженной работы не принесли пользы. На третий день в отдел милиции поступило заявление от администрации механического завода о том, что слесарь Колесов Виктор двадцатишестилетнего возраста три дня не появляется ни на работе, ни в общежитии. Я пригласил нескольких человек с завода, хорошо знавших Колесова, и предъявил им для опознания фотографию. Все без колебания узнали Колесова…
«Кому он перешел дорогу?» — размышлял я, перелистывая тощее дело. В нем интересным пока был только один документ — заключение судебно-медицинского эксперта:
«1. Смерть В. А. Колесова наступила в результате сильного кровоизлияния в мозг.
2. Ранение было нанесено твердым острым предметом.
3. В области раны обнаружена краска зеленого цвета».
Я решил найти девушку, изображенную на фотографии, которую обнаружили у Колесова, и отправился на завод. Лучше всех знают людей на любом предприятии работники отдела кадров.
В отделе кадров меня встретил мужчина с сердитым лицом. В его золотых зубах тлела душистая сигара. Коротко я объяснил ему цель своего визита. Он долго изучал предложенную мной фотографию девушки и пропищал неожиданно тоненьким голоском:
— Она у нас никогда не работала и не работает. Я вам говорю совершенно точно. Десятый год протираю свой стул.
Я уже собирался проститься с экстравагантным кадровиком, но он остановил меня:
— Товарищ чекист, советую вам поговорить с Валей Лочиной — она секретарь комсомольской организации. Валя вчера вернулась из длительной командировки… А Колесов был активистом. Они обычно вместе бегали. Если хотите, я ее приглашу. — И, не дожидаясь моего согласия, поднял телефонную трубку. Через минуту легкие шаги простучали в коридоре. Появилась невысокая черноволосая девушка, с заметными черными усиками над тонкой верхней губой, в красном свитере. Кадровик познакомил нас и, сославшись на занятость, деликатно удалился. Валя присела напротив. Маленькая слезинка шмыгнула по ее румяной щеке. Однако она сразу взяла себя в руки и начала рассказывать о Колесове:
— Он был замечательный парень. И я это говорю не потому, что так принято в подобных случаях. Совсем нет. Он хорошо работал. До недавнего времени был членом комитета. Такой честный, компанейский, веселый.