Кто будет отвечать за местную столицу, — мы или французы, которые, кстати, и заняли единственный уцелевший здесь дом — полицейский участок. Если земляки чемпионов мира по футболу, то как нам, русским миротворцам, налаживать спокойную жизнь в районе, с руководством которого смогут контактировать только они?! А если удастся договориться, что Сербица все-таки входит в нашу зону ответственности, то как убедить французов освободить здание, в котором они с таким комфортом расположились?!
Это все равно, что взять и отдать англичанам свой главный приз в Косово — военный аэродром в Слатине. Чего мы ни себе, ни британцам не можем позволить ни при каких условиях.
А если учесть еще и такую деталь, что сто процентов местного населения сегодня представляют одни мусульмане, которые русских, мягко говоря, не очень любят, и жить нашим десантникам придется даже зимой только в палатках, без света и воды, то ясно, что настроение у майора Тонких может быть сейчас, перед переговорами с французами, только паршивым. Под стать погоде.
Над Сербицей шел, не переставая, дождь.
Он лил как из ведра. Плотными косыми полосами. За его серой стеной едва-едва различались недалекие зеленые горы, полуразрушенные постройки — то ли коровники, то ли ангары из-под сельхозтехники, черные остовы выгоревших до стен домов, горы проржавевшего металлолома и мусора, который еще недавно был для кого-то грузовиком, трактором или «Фольксвагеном», кроватью или диваном, столом или креслом, крышей над головой — чьей-то обычной человеческой жизнью.
Было холодно и тоскливо, как будто на дворе стояла не середина знойного лета, а глубокая мрачная осень.
В штаб батальона, на переговоры наших генералов с французским командованием меня вслед за майором Тонких, несмотря на аккредитацию при пресс-центре KFOR, международных миротворческих сил в Косово, все- таки не пустили.
Игорь прошел в здание, а я, без особой надежды на результат, навел объектив фотоаппарата на окружающий безрадостный пейзаж, щелкнул пару раз затвором и опять залез внутрь тесного, но очень теплого и потому, несмотря на запах солярки, уютного БТРа. Солдаты, навалившись спинами друг на друга, дымили дешевенькой «Явой» и привычно, без злобы и особой матерщины, перемывали кости своему армейскому начальству.
— Обещали нам, что мы задержимся в Слатине только на две недели, — говорит ближайший ко мне, стриженный под ежик десантник, которому на вид лет 25-27, — а держат здесь уже больше месяца. У пацанов кошки на душе скребут: через неделю — ротация, надо возвращаться в Россию, а заработанные нами за полгода, за год «баксы», купленные у «югов» автомобили, «телики» и «видики» остались на базе в Симин-хане…
«Югами» наши десантники называют всех югославов без деления на национальности и религиозные конфессии. Что сербы, хорваты, албанцы, цыгане, шептари — все у них «юги» да «юги». Правда, местных мусульман они от православных отличают. На солдатском сленге они — «муслы», с ударением на последнем слоге, а американцы — «пиндосы» (ударение на втором слоге), англичане — «полупиндосы»… Почему так, а не иначе, никто не скажет. Так уж повелось, и все.
А БТР с бортовым номером 316, в котором мы прячемся сейчас от дождя, прибыл в Косово той самой «звездной» ночью 12 июня из Боснии. Он был одним из тех шестнадцати «броников», которые совершили, как говорят о себе десантники, «беспримерный подвиг», вставив фитиль всем «пиндосам» и «полу- пиндосам», заставив их тем самым понять, что плевать на Россию и ее армию с высокой горы им пока что все-таки рано.
Но большая политика — большой политикой, а собственные проблемы, конечно же, ближе к телу.
— Свои «баксы» я ношу вот здесь, на груди, — стучит по бронежилету стриженный миротворец, его, как и майора Тонких, тоже зовут Игорь, — а вот пацаны (так он отзывается о десантниках, которые заключили контракт с министерством обороны на поездку в Боснию, едва прослужив год с небольшим) рассовали свои доллары перед отъездом в Косово кто куда — кто-то остающимся ребятам их передоверил, кто-то в командирском сейфе бросил, а кто-то знакомым сербам отдал. Двадцатого народ улетит в Россию, — ищи потом свищи свои шесть тысяч «баксов».