— Шестьдесят миль на одной лошади — у вас, должно быть, хорошие скакуны и богатое воображение, — прокомментировал уродливый, с землистым цветом лица господин, которого я возненавидел с первого взгляда.
— Такое случается крайне редко, и мы хотели скорее добраться домой.
— Вы не могли бы ехать быстрее, если бы бежали с поля боя, — добавил незнакомец.
Я подумал, что он сознательно нарывается на скандал, но промолчал. Маттео не стал придерживаться этого золотого правила.
— Вы говорите, как человек, имеющий в этом немалый опыт. — Юноша обаятельно улыбнулся.
Я заметил, как Кеччо нахмурился, а на лицах остальных появился интерес.
— Я это сказал лишь потому, — мужчина пожал плечами, — что герцог Калабрии знаменит отступательной тактикой.
— Возможно, вы не слишком сведущи в тактике, — насмешливо произнес я.
Он повернулся и посмотрел на меня, как бы говоря: «А кто ты, черт побери, такой?» Пренебрежительно оглядел с головы до ног, и я почувствовал, что вот-вот потеряю терпение.
— Мой дорогой молодой человек, судя по всему, я уже воевал, когда вы сражались разве что с нянькой в детской.
— Вы превосходите меня как в учтивости, так и в годах, мессир, — ответил я. — Но я смею предположить, что человек может сражаться всю жизнь, однако и в ее конце смыслить в войне не больше, чем в начале.
— Все зависит от интеллектуального уровня, — вставил Маттео.
— Именно об этом я и толкую, — кивнул я.
— И что это, черт побери, значит? — сердито бросил мужчина.
— Полагаю, ничего не значит, Эрколе, — вмешался Кеччо и деланно рассмеялся.
— Думаю, он может ответить сам, — фыркнул неприятный господин. Краска залила лицо Кеччо, но он промолчал.
— Мой дорогой господин, вы должны принять во внимание мое желание отвечать.
— Дерзкий мальчишка!
Я положил руку на рукоятку меча, но Кеччо схватил меня за запястье. Я разом пришел в себя.
— Прошу меня извинить, мессир Кеччо. — И я повернулся к Эрколе: — Вы вольны оскорблять меня здесь. Этим вы демонстрируете собственные манеры! Знаешь, Маттео, ты не говорил мне, что у тебя есть такие обаятельные соотечественники.
— Не суди нас строго, Филиппо, — ответил мой друг, — ибо Форли не несет ответственности за такое чудовище.
— Я родом не из Форли, слава Богу! Ни граф, ни я. — Господин пренебрежительно огляделся. — Мы благодарим Господа всякий раз, когда заходит такой разговор. Я гражданин Кастелло.
Маттео уже собирался взорваться, но я заговорил первым:
— Я тоже гражданин Кастелло, и позвольте сообщить вам, что я нахожу вас чрезвычайно кичливым и приношу свои извинения присутствующим за то, что мой соотечественник забыл об уважении, которое должно проявлять к жителям города, оказывающим гостеприимство.
— Вы из Кастелло! Так кто же вы?
— Меня зовут Филиппо Брандолини.
— Я знаю вашу семью. Я Эрколе Пьячентини.
— Не могу ответить вам тем же. Никогда не слышал о вашей семье.
Стоявшие вокруг мужчины засмеялись.
— Моя семья ничем не хуже вашей, мессир.
— Знаете, я не знаком со средним классом Кастелло, но у меня нет сомнений, что ваша семья очень достойная.
Я обратил внимание, что слушателям очень нравились мои реплики, из чего сделал вывод, что мессира Эрколе Пьячентини в Форли не жалуют, но Кеччо выглядел озабоченным.
— Наглый мальчишка! — взвился мужчина. — Как ты смеешь так говорить со мной! Я дам тебе пинка.
Я снова попытался выхватить меч, но чья-то рука остановила меня, и я услышал слова Кеччо:
— Не дури. Успокойся.
— Отпустите меня! — воскликнул я.
— Не дури. Ты нас погубишь. — Он крепко держал мои руки, не позволяя мне вытащить меч.
Эрколе видел, что происходит. Его губы разошлись в злорадной улыбке.
— Вам дают полезный урок скромности, молодой человек. И вы не единственный, кому пришлось его выучить. — Он оглядел мужчин, стоявших рядом.
В этот момент к Кеччо подошел слуга и объявил:
— Граф!
Группа сразу распалась, Кеччо направился к другому концу зала, сопровождаемый Эрколе Пьячентини и другими гостями. Маттео и я остались на месте. В зал вошли граф и графиня, следом — их свита.
Конечно же, мой взгляд задержался на Катерине, восхитительно красивой. Высокая, хорошо сложенная женщина, она держалась гордо и шла с высоко поднятой головой.
— Ее без труда можно принять за дочь короля! — пробормотал Маттео, не отрывая от нее изумленных глаз.
— И она так похожа на Франческо, — добавил я.