В дикой природе подобное внимание родителей особенно важно в те годы, когда дичи не хватает. Так появляется гарантия того, что хотя бы один сильный птенец выживет и сможет прокормить себя первой осенью и зимой. Совята неясыти выглядят очаровательно в отличие от довольно неприглядных птенцов сипухи, но в гнезде любого хищника всегда царит безжалостная конкуренция, и чаще всего один или несколько птенцов, вылупившихся позже, попросту погибают. Природа берет свое – аппетит птенцов насытить очень трудно. Бедолаги, которым не повезло в жизненной гонке, становятся пищей для более крепких братьев и сестер.
Говорят, что из первого яйца всегда выводится самка, потому что самки неясытей всегда крупнее самцов. Вопрос пола весьма проблематичен, поскольку определить пол совенка очень трудно – требуется весьма серьезный и неприятный для птицы осмотр специалиста или даже рентген. Как и у других птиц, у сов нет внешних половых органов. Если взрослая самка может весить на двадцать пять процентов больше самца, у молодых неясытей половых различий в размерах или окрасе практически нет. Хотя я решил считать свою неясыть самкой, убедиться в этом я смог лишь через пару лет по ее особому поведению. Но я не мог называть ее обезличенно, поэтому на протяжении всей книги буду называть ее самкой.
В начале апреля 1978 года мне сообщили, что «мое» яйцо отложено, извлечено из гнезда и помещено в инкубатор. Примерно через четыре недели я узнал, что птенец успешно вылупился, и за ним ухаживает маленький сын заводчика. В первые недели птенца нужно кормить из рук несколько раз в день, предлагая ему весьма неприглядный корм на кончике спички. Затем меня проинформировали, что мальчик спросил у отца, как ему назвать совенка, и отец предложил ему выбрать что-то такое, что ему очень нравится. Мальчик призадумался и решил назвать птицу Сэндвич-с-мармеладом.
И вот настал знаменательный день. Ярким солнечным субботним днем в конце мая я ехал в «Уотер-ферм», чтобы начать вторую главу моего увлечения совами. По пути я много размышлял. Внутренний голос твердил, что, возможно, я снова совершаю ошибку. Понимаю ли я, на что обрекаю себя – грязь, неудобство, сложности в социальной жизни и, быть может, очередное разочарование. Почему бы не проявить прагматизм и не признать, что мне не стоит иметь домашнего любимца? Обычно даже в самый мрачный день одного вида на Кент с Блюбелл-Хилл было достаточно, чтобы поднять мне настроение. Но в ту ясную, солнечную субботу я его даже не заметил.
Самое приятное в приездах на «Уотер-ферм» – это полное отсутствие удивления на твое появление. Здесь нет комитета по встрече гостей. Члены семьи встречаются друг с другом, когда им захочется. Все заняты собственными делами – кто-то пьет кофе под ивой возле пруда с утками, а кто-то занимается сельскими хлопотами, например, ухаживает за овцами в сарае. В какой-то момент на ферме наступает тишина. Умолкает старый трактор в поле. И это означает, что Дик решил оторваться от операции на открытом сердце какой-то ржавой развалины, списанной американской армией еще в 1945 году. Я всегда любил эти моменты, потому что у меня появлялась возможность отвлечься от собственных мыслей и присоединиться к человеческому разговору. В ту субботу меня тоже не встречали с фанфарами. Ничто не предвещало, что меня ожидает судьбоносное решение.
Я: Где она?
Дик: На кухне.
Дверь, ведущая на просторную крестьянскую кухню, была как обычно открыта, и я вошел в прохладное помещение. Уол наблюдал за мной со своей жердочки на шкафу, но никак не проявлял своего внимания. Я огляделся, ожидая увидеть очередную большую картонную коробку, из которой доносилось бы испуганное шипение и царапанье. Никаких звуков – никакой коробки.
На спинке освещенного солнцем стула, стоявшего у открытого окна, сидело нечто размером в двадцать сантиметров. Больше всего это существо напомнило мне плюшевого игрушечного пингвина со смешным клювом. Казалось, на нем вязаный свитер из бледно-серого пуха с коричневыми швами и большим капюшоном. Из отверстия в капюшоне на меня доверчиво смотрели большие, блестящие, черные глаза.
– Кви-и-ип, – тихо произнесло существо.
Очарованный, я подошел ближе. Существо моргнуло, прикрыв пушистые серые веки, а потом решительно прыгнуло мне на плечо. Мне показалось, что моей щеки коснулся большой, теплый одуванчик. Пахло от совенка как от маленького слепого котенка.
– Кви-и-ип, – тихо повторила маленькая птичка.