Я смотрю на чашку, которая стоит передо мной. Маму щедро плеснула туда молока, не спрашивая, люблю я чай с молоком или нет. А я ее даже не поблагодарила.
– У Кэтлин тоже есть кристаллы.
Сестра в самом деле раскладывает кусочки кварца, лазурита, юнакита и лунного камня среди статуэток Девы Марии. Но исключительно для красоты.
– Неудивительно, – говорит Маму. – Но у тебя-то мозгов побольше будет.
Я подношу чашку к губам и признаюсь Маму, что ненавижу гомеопатию.
– Глупо тратить силы на пустую ненависть, – отвечает она.
– Но гомеопатия убивает людей, – вскидываюсь я. – Я читала, что…
– Жизнь тоже убивает, – перебивает Маму. – А порой люди и сами прекрасно справляются. Это… разочаровывает.
– Я хочу стать доктором, когда вырасту.
Маму кивает:
– Значит, ты не боишься работы. Похвально. Я видела, как ты возишься с растениями. Тебе нравится лечить. – Она замолкает. – Но твоему дереву нужно больше воды. Не бойся его залить. Вода ему не повредит.
– К каждому растению нужен свой подход. Я не всегда знаю, что лучше. – Я пожимаю плечами. – Но я стараюсь.
И спасибо.
Она как-то странно двигает головой – я не могу назвать это кивком. Волосы Маму собрала в пучок, но не на макушке, как у балерин, а ниже. При этом он выглядит даже опрятнее. Ей бы пошел платок. Блузка у Маму застегнута на все пуговицы. Ногти разноцветные, но лак тут ни при чем – это из-за возни с растениями и землей.
– Как тебе деревня? – спрашивает она.
– Ничего.
– Хм… – хмыкает Маму. Она словно ждала, что я буду более многословной.
А я чувствую себя как на собеседовании при приеме на работу, когда на вопрос: «Ваши сильные стороны?» ты отвечаешь: «Я трудолюбивый», а потом под пристальным взглядом потенциального начальства судорожно пытаешься что-нибудь придумать и добавляешь: «Как барсук». В этот момент ты уже понимаешь, что провалился, и изучаешь носки своих ботинок, пока к тебе снова не обратятся.
Я была на трех собеседованиях – искала подработку на лето – и до сих пор уверена, что все три прошли кошмарно. Уж в этом я разбираюсь.
– Здесь почти нет наших ровесников. Кэтлин тяжело к этому привыкнуть. У нее всегда было много друзей.
– А у тебя?
– У меня такой проблемы нет, – говорю я и вдруг понимаю, что это правда. – Я переживала из-за школы, но там не так уж плохо. Не люблю, когда вокруг много людей.
Маму фыркает и поднимается из-за стола. Она допила чай, и рассиживаться ей некогда. Меня не покидает ощущение, что я должна почтительно пожать ей руку, перед тем как она уйдет.
«Ну как, я получила работу?» – мысленно спрашиваю я.
Маму мне по-прежнему не нравится, но теперь к неприязни примешивается другое чувство. Я опускаю взгляд на свои маленькие чистые руки. Интересно, что ждет нас в будущем? Неужели Кэтлин заведет кучу друзей, а мне останется только болтать со старухами? Неужели такой будет наша жизнь?
Чай с молоком плещется в желудке, как наваристый бульон. Я мою посуду и смотрю в окно на сад. Маму идет мимо боярышника. В сумерках я замечаю промельк крыла и блеск чьих-то глаз. Матушка хватает что-то с ветки, а потом запихивает в карман. Это была птица? Я не успела разобрать. Маму двигалась очень быстро, она кралась по темному саду, словно хищный зверь. Как ласка. Я оттираю брызги чая с белой керамики. Ставлю чашки на сушилку. И смотрю в окно до тех пор, пока не становится совсем темно.
Когда, поднявшись по деревянной лестнице, я захожу в комнату к Кэтлин, она лежит в кровати, а в руках у нее уже знакомая коричневая кружка. Почему-то это меня задевает.
– Что ты пьешь? – недовольно спрашиваю я.
– Понятия не имею. Это Маму принесла. На, понюхай.
Кэтлин вручает мне кружку, я подношу ее к лицу и делаю глубокий вдох. Пахнет шалфеем и будто бы водорослями. Аромат не сказать чтобы приятный, но какой-то правильный. Как будто противоположный отраве.
– Гадость, – тем не менее морщусь я. – И ты так просто согласилась это выпить? Оно хотя бы помогло?
– Не знаю… Я все еще чувствую себя разбитой, – стонет Кэтлин. – Голова и живот меня убивают.
– Бедняжечка, – воркую я, втайне радуясь, что дурацкое зелье Маму не сработало.
– Перестань ухмыляться, Мэдди. Она сунула мне чашку в руки, как гранату, и стояла тут, пока я не начала пить. Потом проворчала что-то и ушла. Я слишком больна, чтобы спорить с грубыми незнакомками.
– Я не ухмыляюсь. Меня она тоже угостила чаем. И дала совет по поводу растений.
– Поглядите на нее, я только заболела, а ты уже нашла себе новую подружку! – Кэтлин делает вид, что оскорблена до глубины души.
– Она мне не подружка. И кажется, она что-то замышляет.