— Нравится. Будь всегда таким. А железки, что на мне, можешь взять и отдать за вездеход, если придется… мне не жалко. Просто я какая-то сегодня дурная. Волнуюсь, что ли? Ведь не первый же раз замужем…
Антоша обнял ее, покачал головой:
— Никогда больше не говори так.
Она прижалась к нему, улыбнулась и по-детски, рукавом, стала вытирать слезы.
Лежа в спальном мешке, засыпая под мерный тихий храп товарищей и завывания пурги, Варфоломей думал о том, что в небольшой, в общем-то, промежуток времени его жизни на Острове произошло столько событий, столько нового столько информации, что на осмысление всего понадобится время и время…
«Я напишу сценарий, отвезу его в студию и вернусь сюда снимать фильм. Обязательно. Сценарий не о медведе, а о людях, о соли здешней земли, здешних снегов, — думал он. И назову я фильм «Время Игры в Эскимосский Мяч». Это было хорошее время. Я много увидел, много узнал, а главное — полюбил. Возможно, мне удастся и многое понять — будет для этого и Время Большого Солнца, и Время Длинных Ночей, и Время Большой Медведицы, и Время Венеры Многоодеждной… Но самое главное для меня — Время Игры в Эскимосский Мяч».
Он заснул. А утром пришло к нему неожиданное решение, четкое, как выстрел из карабина, решение, поразившее всех и удивившее его самого.
Недосягаемая, как Полярная звезда, мечта, многолетняя и тайная, сбылась наконец, и стоял Иван Иванович Акулов, торжественный и гордый, в сельсовете с книгой актов записи гражданского состояния и регистрировал новобрачных Антона Машкина и Глорию Иванову. Первая регистрация на Острове за 15 (пятнадцать) лет!
Ребята с полярной станции щелкали фотоаппаратами, Слепили блицами, на патефон в третий раз ставили марш Мендельсона, шесть заветных бокалов в который раз заполняли перемороженным шампанским, и в который раз Глория шепотом спрашивала у Антоши, «бить или не бить?».
Антоша женился впервые, обрядов не знал, но наконец не выдержал и решился:
— Бить!
Глория на радостях со всего маху трахнула бокал об пол, то же на счастье старательно сделал Антоша.
Ивану Ивановичу Акулову было жаль казенных бокалов, но он хмыкнул и промолчал.
В это время вперед выступил Варя (он был на свадьбе дружком и свидетелем со стороны Антоши) и сказал Акулову:
— Теперь вот нас распишите.
— Кого вас? — оторопел председатель.
— Меня и Ноэ.
— Это правда? — обратился он к Ноэ.
— Правда.
— А где заявление?
— Вот, — протянул Варя, — по всей форме. Автографы в полном порядке.
— А кольца у вас есть?
— Вот, — Варя протянул два обручальных кольца. (Накануне он был у Глории и взял у нее в долг два кольца — они оказались развозторговским неликвидом, в коробке их было много.).
— А кто свидетели? Кто распишется? Кто возьмет ответственность? — продолжал Акулов.
— Они, — кивнул Варя в сторону первых молодоженов. — Кто же еще?
— А вас не смущает, — обратился Акулов к первым молодоженам, — что на вашей свадьбе будет играться еще одна, накладка вроде бы как? а?
— Нет, не смущает, — махнул рукой Антоша, — это наша общая свадьба.
Акулов выполнил все формальности, кто-то крикнул «горько», забыв, что еще не свадьба, четыре бокала пошли по рукам, и Варя и Ноэ, выпив шампанское, тут же свои бокалы разбили. Акулов, взяв один из оставшихся, ушел на кухню сельсовета, налил фужер водки, выпил и снова вернулся к молодым.
Долго он мечтал о Мероприятии, но чтобы вот так! в один день! мечта в квадрате! две свадьбы! — нет, такого не мог бы представить, себе ни один председатель сельсовета в округе!
— Все в клуб! На свадьбы! — громко и радостно объявил Машкин.
Народ стал потихоньку расходиться из учреждения.
А молодые, как водится, пошли сначала на почту в сопровождении друзей. Тут сочиняли радиограммы родителям Машкина, Глории, Вари, ближайшим родственникам и знакомым с приглашением на свадьбы, которые уже в момент получения сообщения адресатам будут, как говорится делом прошлым.
С почты все направились к Ноэ забрать стариков — Имаклик и Нанука на торжество в клуб.
— Ну покажи теперь нашего охранителя, — шепнул Варя Ноэ.
— Сейчас.
Мужчины курили на кухне. Ноэ оставила дверь в кухню открытой, чтобы свет падал в коридор, открыла маленькую кладовку, стала рыться в дальнем углу — свет туда все же проникал — и вытащила небольшой камень, верхнее небольшое круглое основание его напоминало голову человека.
— Что там она показывает? — поинтересовался Машкин и подошел к двери.