— Он в партии есть?
— Да, на базе… В свинцовой упаковке. В прошлом году одна геологиня вовремя не сдала его, спрятала себе в стул, сидела на работе…
— Зачем?
— Ну, как тебе сказать… В больницу не хотела идти… Потом естественный выкидыш… вот и все.
— Она заболела?
— Нет, рентген она схватила немного… Мы это дело замяли, начальнику партии могло крепко достаться. Она уволилась из экспедиции. И правильно сделала…
— Покажешь?
— Зачем? Вот будем эталонировать прибор, тогда покажу… После серии маршрутов надо эталонировать радиометр, проверять его. Он очень чуткий, а радиация практически присутствует всюду — в воздухе, в воде, в почве… вот и в твоих волосах тоже…
— Когда я причесываюсь, летят искры…
— Это совсем другое, это электричество…
Они возвращаются к ярангам, Ирина несет рюкзак Николая («Дай я понесу!), чукотские старушки смотрят и про себя удивляются, совсем, мол, как чукотская женщина, молодец…
Но и Николай не налегке. Он перетянул ремнем вязанку хвороста и несет ее, закинув за плечо. Таков обычай, и Николай всегда из тундры приходит к ярангам с дровами. Никто его не заставлял, он сам знает — так надо.
Пока Николай ест мясо и пьет чай, Ирина успевает сбегать с ведром к речке. Здесь никто не ждет напоминаний, каждый стремится делать то, что другой пока еще не успел. Вот и живут все в стойбище ладно — и хозяева и гости.
С первыми дождями прилетел вертолет и увез Ирину. На этот раз, забрав ее, он подсел к геологам, привез письма, посылки, газеты. И когда начальник партии увидел Ирину в Николая, он понял все.
— Да… кх… дда… кх, — кряхтел он, улыбаясь, глядел на Николая. — С таким радиометристом я тоже бы не прочь сходить в маршрут, в самый дальний… да… Мог бы и в партии ее оставить, чего стесняться? Поработали вы хорошо, ничего не скажешь… Вот что значит вдохновение.
Он замолчал.
Николай тоже сидел молча.
— Я скажу, о чем ты сейчас молчишь, — продолжал начальник. — Будешь проситься с первым вертолетом домой.
Николай кивнул.
— Отпущу. И так пора сворачиваться. Шмоток у нас на два рейса. С первым ты и полетишь. Обещаю через неделю. Начинай собираться.
— Спасибо…
— Честно говоря, я хотел тебя попросить перегнать лошадей… У тебя ведь никого в городе, некуда торопиться… а теперь…
— Так вышло, — тихо сказал Николай.
— Ладно… заботы приятны… собирайся. Ты хорошо поработал. Честно говоря, мы даже не верили, что тебе удастся. Думали, придется здесь немного повкалывать… И фауна такая хорошая, редкая прямо…
— Это Ирина.
— Поделишься с ней премией, — улыбнулся начальник.
…Но первый вертолет прилетел только через десять дней, Ирины в городе уже не было, только записка на «востребования». Ирина сообщила, что уезжает в поселок Теюкуль на берегу Ледовитого океана в соседний район, там зимой живет Кергенто. Он обещал свести ее с родственниками, чтобы она смогла принять участие и в осеннем забое оленей, и в праздниках, и в зимних кочевьях. Будет в поселке до Нового года. А потом можно и в Москву. Хорошо бы, если б и Николай как-нибудь смог появиться в этом поселке, ведь надо им наконец что-то решать.
То летнее стойбище называлось по имени сопки — Линлин, «сердечко» с чукотского… Случайная символика. Два сердца вдрызг — не собрать осколков. Виноват Николай. Струсил тогда, не поехал в поселок… а чего боялся? Сейчас он кусает локти и не может понять, почему боялся круто менять судьбу, ведь любил же он Ирину…
Написала она ему тогда последнее письмо, очень злое. Сейчас он перечитывает это письмо и понимает, что оно не злое, а скорее нежное, и в горечи своей справедливое…
Потом, когда всем станет известно все, начальник спросит Николая:
— Если у тебя на руках двое волчат, один из них умрет раньше другого. Знаешь какой?
— Не знаю…
— …которого сколько ни корми, а он все в лес смотрит.
— О чем ты? — спросил Николай.
— О свободе. Тебе скоро сорок, такую девку упустил! Со свободой боялся расстаться. Все порхать хочешь? Будешь теперь как одинокий волк сидеть у норы и выть по ночам. Извини уж, старина… Чего думаю, то и говорю.
Николай ничего не сказал, вышел на улицу. У крыльца стояли два вездехода. Автоматически глянул на номера. Один из них был Ан-43–34.
«Точно, к пьянке…» — подумал Николай. Примета оказалась верной. Уже через полчаса он сидел в ресторане, молча и зло вспоминал разговор с начальником и пил один, тяжело и безрадостно.
В начале ноября перед самым праздником из поселка Теюкуль в райцентр вышли два колхозных вездехода. Вскоре началась пурга. В пурге и в полярной ночи вездеходы потеряли друг друга. Одному из них повезло — он вышел на трассу и через сутки был в райцентре. Второго ждали день, два, три, неделю — бесполезно.