В Башне снова закипела работа. Казармы опустели. На место солдат пришли специалисты по электронике и автоматике.
Шаг за шагом, метр за метром, уровень за уровнем они превращали обитель Кормчего в удивительный, замкнутый на себя механизм, в компактную квазиВселенную на одного человека, где Правитель мог не зависеть от людской ненависти или любви.
Они делали свое дело и куда-то исчезали. Только Оксиген Аш знал — куда. Но он молчал. Главная шахта регенерации тоже не выдавала секрета.
Пришел день, и Правитель остался один. Казалось, теперь он мог быть вполне уверен, что третий выстрел не прозвучит никогда.
Но теперь он все чаще и чаще думал о Кокиле Уране.
Башня была неприступна. Ничто живое не могло проникнуть внутрь. Но если бы случилось невероятное и злоумышленник сумел просочиться сквозь запретные стены, он неизбежно заблудился бы в лабиринтах переходов или сгорел в мгновенном плазменном разряде коварных электроловушек.
И все-таки каждый раз, уходя из рабочего кабинета на самом верху Башни, на двадцать четвертом уровне, где телеокна рисовали круговую панораму Дромы с высоты орлиного полета, Оксиген Аш останавливался в нерешительности.
За двумя одинаковыми дверями было два одинаковых лифта.
Внизу, на первом уровне, у Правителя было два логова, повторяющие друг друга, как зеркальные отражения, — каждым углом, каждой линией, каждой царапиной на стене. В близнецах-жилищах стояли близнецы-столы, близнецы-стулья и близнецы-кровати. В близнецах-прихожих висели близнецы-плащи.
Оксиген Аш постоянно менял жилье. Он старался менять его как можно беспорядочнее, чтобы шансы угадать место его ночлега были возможно ближе к нулю.
Он сам не понимал, чего боялся. Для страха не было никаких причин. Из газет, которые каждое утро подавались ему автоматами с первым завтраком, из официальных докладов в министерствах и ведомствах, из секретных рапортов и сводок, подсмотренных и подслушанных у своих приближенных, он узнавал, что каждодневные труды не пропадают даром, а обманные зерна дают буйные всходы. Покорная Свира лизала подножие его Башни, слепо веруя и славословя. Его верховное Слово двигало стрелки часов — каждое решение Правителя рано или поздно оказывалось единственно верным, гениально предугаданным, доказанным жизнью.
Правитель слушал славословия, где под толстым слоем официальной лести и ханжеских клятв в любви проглядывал суеверный трепет перед необъяснимым, смотрел на тени бессонных маятников, которые бесшумно скрещивались и разлетались, как палаш в бесконечном бою, — и что-то вроде мстительной радости поднималось в нем.
— Мыслители. Гении. Скоты… Если бы вы только знали… Но вы никогда не узнаете. Никогда. Будьте вы прокляты!..
Иногда в поле зрения уличной телекамеры попадала какая-нибудь фурия, которая будила в Оксигене полузабытые чувства и желания. Верховный правитель Свиры приникал к экрану с восторгом мальчишки, подглядывающего в замочную скважину.
Одного движения руки достаточно было Оксигену, чтобы незнакомка через пятнадцать минут оказалась у него в Башне. Но одна только мысль о присутствии еще одного живого существа в его механической Вселенной казалась ему непростительной слабостью. А слабость могла обезоружить, пропустить подвох, дать шанс призрачному противнику.
Ибо растоптанная и поруганная тень Кокиля Урана жила в Башне, росла, заполняла потайные ходы и темные закоулки и, стоило только выключить свет, нависала над Кормчим.
Оксиген Аш заблокировал все коридоры и тоннели высоким напряжением и перестал бродить по Башне. Он ограничил свое пространство рабочим кабинетом и двумя жилыми комнатами.
Но каждый раз, выходя из кабинета, он замирал в нерешительности перед двумя лифтами.
Он был почти уверен, что в одной из комнат кто-то есть. Но в какой? Какую кнопку нажать, чтобы избежать засады?
Его кабинет превращался в мастерскую. Уходили в утиль непрочитанные газеты, неделями и месяцами не загорались экраны следящих камер, молчали аппараты подслушивания. И впустую на творческих съездах наперебой восхваляли поэты всезнающий и всемогущий гений Кормчего, ведущего Свиру по тропе всеобщего счастья и благополучия.
Оксиген Аш воевал с Кокилем Ураном.
Это была схватка не на жизнь, а на смерть. Сдав бесплотному врагу жизненное пространство Башни, Верховный правитель встал грудью за свой последний оплот. Он мастерил сигнализацию, которая реагировала на звук, на свет, на давление, на микроколебание температуры, на запах, на радиацию, на вибрацию и даже на дыхание. Но его враг не имел ни цвета, ни запаха, он не дышал и не касался пола, его нельзя было засечь по излучению или по звуку.
Он был, он все время был где-то очень близко — Кормчий чувствовал его всем существом, как ревматик грозу. Входя в комнату, Оксиген Аш твердо знал, что Кокиль Уран только что вышел из нее. А сигнализация молчала.
Другой бы сдался. Правитель продолжал борьбу.
Он срывал только что проложенные линии и реле, топтал сверхчувствительные измерители и улавливатели, превращал в груду хлама собранные по жилке многополюсные анализаторы. И начинал все сначала — новая схема, новый принцип, кропотливый многодневный труд — засечь врага, поймать его след, загнать в угол…
Оксиген долго не мог уснуть, ворочаясь на своем ложе. Его знобило. Свет настольной лампы, чересчур яркой для ночника, проникал сквозь плотно сомкнутые веки, и оттого Верховному мерещились ледяные равнины силайских болот, прокаленные морозом до звона. Надо бы накрыться плащом сверху одеяла, но вставать за плащом не хотелось. Вообще ничего не хотелось.
Наверное, он все-таки дремал, когда услышал над собой негромкие внятные слова: «Он здесь. Он сегодня здесь». Приоткрыв глаза, он увидел, как задралась и завернулась тяжелая серебристая штора на двери.
В комнате царил пронзительный холод, запах разрытой земли и горелого мяса. И странные эти запахи не удивили Аша, он только подумал: «Землей пахнет от могилы, а горелым мясом — от чего?»
И вспомнил от чего.
Он встал и вышел в прихожую за плащом. Плаща на вешалке не было. И он снова не удивился.
Все вокруг было прежним и в то же время неузнаваемо другим: чуть ярче желтели стены, веселей поблескивали анодированные затворы лифта.
Оксиген Аш вошел в лифт и нажал панель с цифрой «6». Через несколько минут он остановился перед дверью, которая давно уже не существовала. Он сам заложил проем плитками гранита и сровнял пластиком с плоскостью и тоном коридорной стены.
Но сейчас дверь была, и снова не удивился этому Оксиген Аш.
Не удивился он, войдя в комнату и увидев там широкоплечего человека, уронившего на руки тяжелую седую голову. Рядом на столе лежал плащ Правителя.
— Так вот ты где, Кокиль Уран… Ты долго прятался, но я тебя нашел!..
— Ошибаешься. Я не прятался. Я ждал.
— Чего ты ждал?
— Суда.
— Ха-ха! Ты еще ждешь суда? Неужели ты не поумнел? Я застрелил тебя в упор вот за этим столом, а труп сжег вон в том углу, на трансформаторной шине, — от тебя не осталось горсточки пепла! Если ты действительно сделал тайную дверь, через которую можно проникнуть в Башню, то о ней никто не узнал! И еще я замуровал твой бывший кабинет — ведь ты здесь сделал дверь, не так ли? Ты хотел бежать — иначе зачем она тебе…
— Ошибаешься. Я не хотел бежать.
— А зачем ты брал мой плащ — и тогда, и сейчас?
— Тогда я брал твой плащ, чтобы беспрепятственно проходить мимо охраны. Я делал дверь по ночам. И она совсем в другом месте.
— Ты лжешь!
— Мертвые не лгут.
— Но мертвые и не мстят. Что можешь сделать ты, мертвец, мне — живому? Ты — прошлое, тебя нет, ты исчез, а я существую.