Я услышал, как кто-то сзади меня прошептал:
— Новенький пришёл в себя…
— Где я нахожусь? — повторил я вопрос, обращаясь ко всем сразу.
— Разве вам это неизвестно? — спросил меня молодой человек, сидевший в нижнем бельё на койке справа. — Это фирма Крафтштудта, нашего творца и учителя.
— Творца и учителя? — промычал я, потирая лоб. — Какой же он учитель, если он в действительности военный преступник.
— Преступление — это относительное понятие. Все зависит от цели, ради которой действие совершается. Если цель благородна, всякое действие хорошо, — выпалил мой сосед справа.
Поражённый образчиком вульгарного макиавеллизма, я посмотрел на него с любопытством.
— Где это вы набрались такой мудрости, молодой человек? — спросил я, усаживаясь напротив его.
— Господин Крафтштудт наш творец и учитель, — вдруг наперебой стали повторять все присутствующие в комнате.
«Значит, я действительно попал в „Приют мудрецов"“, — с тоской подумал я.
— Н-да, ребята, плохи ваши дела, если вы так говорите, — сказал я, обводя всех взглядом.
— Бьюсь об заклад, что у новенького математика лежит в частотной полосе от девяноста до девяноста пяти герц! — воскликнул привставший со следующей койки тучный парень.
— А его боль может быть вызвана при частоте не более ста сорока герц равномерно ускоренного импульсного кода! — воскликнул другой.
— А спать его можно заставить кодовыми посылками по восемь импульсов в секунду с паузой в две секунды после каждой посылки!
— Уверен, что новенький будет ощущать голод при импульсном возбуждении с частотой сто три герца с логарифмическим ростом интенсивности импульсов!
Это самое худшее, что я мог себе представить.
Совершенно очевидно, все они были сумасшедшими. Меня поражало только одно обстоятельство: все они говорили об одном и том же: о каких-то кодах и каких-то импульсах, связывая их с моими ощущениями, с моим внутренним миром. Они обступили меня и, глядя мне прямо в глаза, выкрикивали какие-то цифры, упоминали о модуляциях и интенсивностях, предсказывая, как я буду вести себя «под генератором» и «между стенками» и какую мощность я буду потреблять.
Зная из литературы, что с сумасшедшими нужно соглашаться во всем, я решил не вступать с ними в спор, а разговаривать так, как если бы я был таким же, как и они. Поэтому как можно мягче я обратился к соседу, сидевшему на койке справа от меня. Он мне показался более нормальным, чем все остальные.
— Скажите, пожалуйста, о чем это вы все здесь толкуете? Я в этих делах совершеннейший профан. Какие-то коды, импульсы, нейроны, возбуждения. Это из какой области науки?
Вся комната задрожала от смеха. Хохот продолжался и тогда, когда я в негодовании встал и хотел на них прикрикнуть.
— Контур четырнадцатый. Частота восемьдесят пять герц! Возбуждение гнева! — крикнул кто-то, и смех стал ещё более гомерическим.
Тогда я уселся на свою койку и стал ждать, пока они успокоятся.
Первым пришёл в себя мой сосед справа. Он подошёл ко мне, сел рядом и посмотрел мне прямо в глаза.
— Значит, ты действительно ничего не знаешь?
— Честное слово, ничего не знаю. И ни слова не понимаю из того, что вы говорите.
— Честное слово?
— Честное слово.
— Ну ладно. Мы тебе верим, хотя это очень редкий случай. Дейнис, встань и расскажи новичку, зачем мы здесь находимся.
— Да, Дейнис, встань и расскажи ему. Пусть и он, как мы, будет счастливым.
— Счастливым? — удивился я. — Разве вы счастливы?
— Конечно, конечно! — закричали все. — Ведь мы постигли самих себя. Самое высокое наслаждение человека в том, что он познает самого себя.
— А разве до этого вы не знали самих себя? — удивился я.
— Конечно, нет. Люди не знают самих себя. Только те, кто знаком с нейрокибернетикой, только те знают себя.
— Слава нашему учителю! — крикнул кто-то.
— Слава нашему учителю! — автоматически повторили все.
Ко мне подошёл тот, которого называли Дейнисом. Он уселся на койке напротив меня и глухим, усталым голосом спросил:
— Какое образование ты имеешь?
— Я профессор физики.
— Знаешь ли ты биологию?
— Очень поверхностно.
— Психологию?
— Ещё хуже.
— Нейропсихологию?
— Не знаю совсем.
— Кибернетику?
— Смутно.
— Нейрокибернетику и общую теорию биологического регулирования?
— Ни малейшего представления.
В комнате послышался возглас удивления.
— Плохо, — глухо промычал Дейнис. — Он не поймёт.
— Да рассказывайте же! Я постараюсь понять.
— Он поймёт после первых двадцати сеансов генератора! — воскликнул кто-то.
— Я понял после пяти! — крикнул другой.
— Ещё лучше, если он два раза побудет между стенками.
— Все равно, Дейнис, рассказывайте, — настаивал я. Мне почему-то становилось жутко.
— Итак, новичок, понимаешь ли ты, что такое жизнь?
Я долго сидел молча, глядя на Дейниса.
— Жизнь — это очень сложное явление природы, — наконец произнёс я.
Кто-то громко хихикнул. За ним хихикнул ещё один. Затем ещё и ещё. Все обитатели палаты смотрели на меня, как на человека, сказавшего непристойную глупость. Один Дейнис смотрел на меня укоризненно и покачивал головой.
— Плохи твои дела. Тебе придётся многому учиться, — сказал он.
— Если я сказал неправильно, то объясни.
— Объясни ему, Дейнис, объясни! — закричали со всех сторон.
— Хорошо. Слушай. Жизнь — это непрерывная циркуляция кодированных электрохимических возбуждений по нейронам твоего организма.
Я задумался. Циркуляция возбуждений по нейронам. Где-то когда-то я слышал нечто подобное или читал в популярной книге.
— Дальше, Дейнис, дальше.
— Все твои ощущения, которые составляют сущность твоего духовного «я», — это электрохимические импульсы, двигающиеся от рецепторов в высшие регуляторы головного мозга и после обработки возвращающиеся к эффекторам.
— Ну? Объясняй дальше.
— Всякое ощущение внешнего мира передаётся по нервным волокнам в мозг. Одно ощущение отличается от другого формой кода и его частотой, а также скоростью распространения. Эти три параметра определяют качество, интенсивность и время действия ощущения. Понял?
— Допустим.
— Следовательно, жизнь — это и есть движение закодированной информации по твоим нервам. Ни больше, ни меньше. Мышление есть не что иное, как циркуляция частотно-модулированной информации по нейронным петлям в центральных областях нервной системы, в мозгу.
— Я этого не понимаю, — признался я.
— Мозг состоит примерно из десяти тысяч нейронов, являющихся аналогами электрических реле. Они соединены в группы и кольца волокнами, называемыми аксонами. По аксонам возбуждения передаются от одного нейрона к другому, от одной группы нейронов к другой. Блуждание возбуждений по нейронам и есть мысль.
Мне стало ещё более страшно.
— Он ничего не поймёт до тех пор, пока не побывает под генератором или между стенками! — закричали вокруг.
— Хорошо, допустим, ты прав. Что из этого следует? — спросил я Дейниса.
— А то, что жизнь можно делать какой угодно. При помощи импульсных генераторов, которые возбуждают нужные коды в нейронных петлях. Это имеет огромное практическое значение.
— Объясни какое, — прошептал я, чувствуя, что сейчас я узнаю нечто такое, что откроет мне существо деятельности фирмы Крафтштудта.
— Лучше всего это объяснить на примере стимуляции математической деятельности, В настоящее время в отсталых странах создают так называемые электронные счётно-решающие машины. Количество триггеров, или реле, из которых такие машины составляются, не превышает пятидесяти тысяч. Математические разделы мозга человека содержат около миллиарда таких триггеров. Никогда и никто не сможет построить машину с таким количеством триггеров.
— Ну и что же?