Послевоенные десятилетия были отмечены как углублением и укреплением единства социалистической культуры, так и развитием живых национальных традиций, вносящих в нее бесконечное эстетическое разнообразие. Расширялись и умножались сами возможности творческого общения между представителями братских литератур, невиданный размах получило переводческое и издательское дело, укрепилась и обогатилась подготовленными кадрами литературоведческая база.
Первое послевоенное десятилетие было временем тематической и идейно-художественной переориентации поэзии. Велико еще было напряжение ближнего боя, велика еще была инерция «стрельбы прямой наводкой», сложившаяся в военные годы; не так легко было отойти от военной тематики, особенно поэтам фронтовой плеяды, чья юность, чье мужание и человеческая закалка пришлись именно на начало сороковых. Критика не всегда считалась с этим, торопя их переход на «мирные рельсы». Поспешная же переориентация тоже не всегда давала положительный эффект. Но в целом поэзия искала и находила пути сближения с послевоенной действительностью, с усилиями советских людей по восстановлению разрушенного войной народного хозяйства.
Важное место в это время заняла тема борьбы за мир, против империалистической реакции, пытавшейся втянуть народы земного шара в новый военный конфликт, направленный против Советского Союза и стран народной демократии. Несмотря на окончание второй мировой войны, поражение фашистской Германии и японского милитаризма, напряжение в мире не исчезало. «Холодная» война грозила перерасти в войну «горячую».
Советские поэты оказались в первых рядах движения сторонников мира. Они принимали непосредственное активное участие в сплочении прогрессивных сил, чтобы предотвратить угрозу новой мировой катастрофы. Их творчество было прямым продолжением общественной деятельности. Стихи и поэмы Н. Тихонова, М. Бажана, А. Суркова, К. Симонова, М. Турсун-заде, Н. Грибачева, А. Малышко, П. Бровки и других советских поэтов разоблачали происки империалистической реакции, раскрывали красоту и величие подвига во имя мира и свободы народов. Пламенное слово советских поэтов о мире и счастье людей на земле находило широкий отклик в сердцах миллионов.
Написанный Л. Ошаниным (музыка А. Новикова) «Гимн демократической молодежи мира» облетел все континенты и до сих пор поется на десятках языков. Огромное мобилизующее воздействие его на молодежь всей земли трудно переоценить.
В поэзии первого послевоенного десятилетия дали себя знать и некоторые связанные с культом личности обстоятельства внутреннего развития, получили распространение резонерские, выспренние, ходульные сочинения, но не они определяли лицо советской поэзии. В лучших созданиях этих лет нашли отражение думы и заботы народа о завоевании прочного мира, о счастье жить и трудиться свободно, вдохновенно- для себя, для человечества, для будущих поколений. Пафос труда и созидания 40-х годов сильным эхом отозвался в стихах и поэмах о человеке, преобразующем землю, строящем дома и мосты, поднимающем целину и выращивающем хлеб.
Уже в начале 50-х годов в поэзии назревает предчувствие перемен, предчувствие обновления. Как чуткий барометр, она улавливает малейшие атмосферные колебания и доверчиво открывается навстречу новому. «Что-то новое в мире. Человечеству хочется песен…» — это ощущение передает Л. Мартынов. Обозначится оно в лирике всех братских народов. Обозначится, чтобы неудержимо, мощно проявить себя во второй половине 50-х годов. Жажда обновления станет внутренней движущей силой поэтического развития. Нравственное возвышение человека раскроет новые резервы могущества личности.
Идейно-тематические направления первых послевоенных лет не потеряют своего значения, своей актуальности, но новую силу убеждения привнесет в них личная окраска, конкретность нравственной программы лирического героя, отражающей мировоззрение стоящего за ним поэта. Сущность новой нравственной программы лаконично и точно выражена в известных строках А. Твардовского из поэмы «За далью — даль»:
Я жил, я был — за все па свете
Я отвечаю головой.
Твардовский выразил здесь стержневую идею нравственного обновления общества в 50-е годы, выразил с достоинством и самообладанием, которое было одним из важных условий для непредвзятого, неторопливого осмысления самых запутанных и противоречивых явлений прошлой жизни, тем более что они еще свежи были в памяти народа.
И здесь, на этом этапе общественного развития, А. Твардовский сыграл выдающуюся роль в формировании идейно-нравственных принципов советской поэзии. Его «сибирские» стихи и поэма «За далью — даль» определили также важнейшие тематические направления поэтического развития 50- 60-х годов.
Первое из них — это масштабное, широкое постижение современной действительности в исторической перспективе, с показом крупным планом одного человека и массы людей, запятых в социалистическом строительстве. Поиски нравственной устойчивости, характерные для поэзии тех лет, в поэме и лирике А. Твардовского получают психологическое обоснование.
Пафос движения, действия, перемен всегда возвышает поэзию. А. Прокофьев в конце 50-х напишет свою лучшую, может быть, книгу «Приглашение к путешествию». Ринется за убегающей далью горизонта М. Светлов. Даст простор своей неуемной фантазии Л. Мартынов. Широко распахнет душу перед прекрасным М. Рыльский. О мужестве и человечности с драматическим напряжением будет писать К. Кулиев. Тревога за человечество пронижет стихи М. Турсун-заде. С ним уже начнет перекликаться Э. Межелайтис, его грозная символика взывает к разуму и совести. У А. Твардовского мотив дороги, скрепляющий воедино «За далью — даль», дает возможность запечатлеть, отразить эти перемены и во внешнем облике социалистической державы, и во внутреннем состоянии лирического героя. Пространственный эпический охват событий объединяет в одном целом Восток и Запад, всю Россию, ее прошлое и настоящее:
Полна, красна земля родная
Людьми надежных душ и рук.
Всё та же, та же, да иная