‹1962›
ПЕРЕД ИСПОВЕДЬЮ
Хочется исповедаться,
Выговориться до дна.
Может, к друзьям наведаться
С бутылкой вина?
Вот, дескать, все, чем жил я,
Несу на ваш суд,
Не отвернитесь, милые,
Весь я тут.
Смута сердешная
Невмоготу одному.
Не оттолкните грешного,
Сам себя не пойму.
Будто на медкомиссии,
Гол — не стыжусь,
Только ладошка листиком,
И не боюсь, что высмеют,
Ни лешего не боюсь.
Хватит уже бояться мне,
Душа нага.
Только бы не нарваться ей
С исповедью на врага.
Выговориться дочиста —
Что на костер шагнуть.
Лишь бы из одиночества
Выбиться как-нибудь.
Может, еще и выстою
И не сгорю в огне,
И, как на той комиссии,
— Годен! —
Запишут мне.
‹1965›
ДУМАЛОСЬ ДА КАЗАЛОСЬ…
Думалось, все навечно,
Как воздух, вода, свет:
Веры ее беспечной,
Силы ее сердечной
Хватит на сотню лет.
Вот прикажу —
И явится,
Ночь или день — не в счет,
Из-под земли явится,
С горем любым справится,
Море переплывет.
Надо —
Пройдет по пояс
В звездном сухом снегу,
Через тайгу
На полюс,
В льды,
Через «не могу».
Будет дежурить,
Коль надо,
Месяц в ногах без сна,
Только бы — рядом,
Рядом,
Радуясь, что нужна.
Думалось Да казалось…
Как ты меня подвела!
Вдруг навсегда ушла —
С властью не посчиталась,
Что мне сама дала.
С горем не в силах справиться,
В голос реву,
Зову.
Нет, ничего не поправится:
Из-под земли не явится,
Разве что не наяву.
Так и живу.
Живу?
‹1967›
ПОСЛЕДНЯЯ ГЛАВА
…Дописать или оборвать —
Горе горькое догоревать?
Сам с собой не всегда в ладу.
По своей
Иль чужой вине
Так живу, как сквозь строй иду,
Что ни день —
Горю на огне.
Книга жизни…
Только ль слова?
Сколько лет я сижу над ней!
Пожелтели страницы в ней,
Как трава в сентябре,
Как листва,
Поседела моя голова.
Но вдвойне дается трудней
Заключительная глава.
‹1967›
ГРИГОЛ АБАШИДЗЕ{23}
(Род. в 1914 г.)
С грузинского
* * *
Мгновенный мир мы, по нему скользя
небрежным взором, удержать не в силах.
Мир этот бренный удержать нельзя,
не удержать мгновений наших милых.
Ты выскажись!
Век мчится все равно,
на сто вопросов не дает ответа…
Но никому сказать не суждено того,
что надо высказать поэту.
И ты живи, мгновенья торопя,
и, как века, переживай мгновенья…
И то, что здесь не вдохновит тебя,
лишь это и достойно сожаленья!
ПОВТОРИТСЯ
Я, словно ношу, мысль одну влачу,
а мысль влачить — нелегкая работа…
Уверовать во что-то я хочу.
И верую я все еще во что-то.
Я верую,
что корни прорастут.
Все снова повторится в результате…
Я повторюсь в стихах,
в которых труд заложен мой,
я повторюсь в дитяти.
Все повторится…
Только лишь одно неверие
нас навсегда погубит!
Нам будет все назад возвращено!
Блаженны верящие.
Прав, кто слепо любит.
…Верну назад вот ту, за небосклон
ушедшую давным-давно дорогу…
А если наша жизнь лишь только сон,
тогда жалеть и не о чем, ей-богу.
* * *
Обнять весь мир. Забыть, что он громаден.
Как в малой капле, отразиться в нем.
Работа — мост из шатких перекладин,
А молодость — всегда игра с огнем.
По шаткому — беги! Чтобы окрепло
Твое дыханье в муках и в пыли.
Сгори дотла, стань бедной горстью пепла.
Но берегись — крыла не опали!
Но только зорче, пристальней, яснее!
Других сокровищ незачем искать.
Одна беспечность. Только в дружбе с нею.
Беспечность — ветру вольному под стать.
И — в путь! Смотри, как кругозор громаден.
Ты, словно птица, потерялся в нем.
Ты на мосту из шатких перекладин.
Ты существуешь, чтоб играть с огнем.
ОСЕНЬ
Спокойно солнце — прямо в вышине.
И листья на деревьях отзвучали…
И мерно воцаряется во мне
таинственность, подобная печали.
Как бы предчуя грозовой разряд,
все замерло… Но вдруг стемнело, ибо
скатилось солнце — как ползет назад
с горы Сизифа каменная глыба.
Замкнулся круг. Мир отступает вспять.
Казалось бы, природа так устала.
Но камень катит на гору опять,
чтоб вновь зима за осенью настала.
Ты с горечью кривишь в улыбке рот.
В который раз ты в жизни видишь это!
И, может быть, такой круговорот
вот так и будет до скончанья света?!
Зачем природу умную винить?
Не сетуя, живи без опасений,
и оборвется твой удел, как нить,
в какой-нибудь подобный день осенний.