Основоположником российской судебной психиатрии считается Владимир Петрович Сербский. Именно он еще в начале XX века сформулировал основные принципы методики, по которой психиатры определяют степень вменяемости больного, то есть его способность критически оценивать свои поступки. Врач-психиатр издал двухтомник «Руководство по судебной психопатологии», который на протяжении многих десятилетий являлся настольной книгой психиатров всего мира.
Сербский доказал, что с точки зрения психиатрии даже опасный преступник может быть больным человеком, которого следует не судить, а лечить. Ученый был убежден, что во многих преступлениях, прежде всего, виновата среда, повлиявшая на формирование личности обвиняемого, в этом он был солидарен с Гернетом. Он предложил ввести обязательную психиатрическую экспертизу для обвиняемых в совершении тяжких преступлений.
Имя Сербского носит институт, отвечающий за проведение наиболее сложных судебно-психиатрических экспертиз. Он был создан на базе существовавшего с 1899 года в Москве, в районе Пречистенки, Центрального полицейского приемного покоя для душевнобольных, ставшего позже больницей. После революции, весной 1921 года эта больница была преобразована в Пречистенскую психиатрическую лечебницу для заключенных – будущий институт имени Сербского.
К тому времени уже существовал термин «психопат» Его ввел в научный оборот в конце XIX века врач, философ и глубоко религиозный человек Юлиус Людвиг Август Кох, который представил свою концепцию «психопатической неполноценности». Термин прижился.
Психопатами называл жестоких убийц и Евгений Константинович Краснушкин – в будущем выдающийся советский психиатр, который принимал большое участие в организации и становлении института имени Сербского.
Мнения биографов о самом Краснушкине разнятся: одни считают его гениальным психиатром, другие напоминают о его сотрудничестве с НКВД, считая, что путем утонченных психологических манипуляций он добивался того, что арестованные давали нужные показания. Впрочем, одно другому не мешает.
Беседуя с ворами, проститутками, грабителями и убийцами, психиатры – предшественники Краснушкина делали вывод: этих людей унижали в детстве, вот среда и сделала из них преступников. Краснушкин же поставил вопрос иначе: подавляющее большинство детей, выросших в маргинальной среде, с самого детства подвергалась унижениям. Но кто-то умел сдерживать свои обиды и оставался на стороне добра, а кто-то переходил на сторону зла и принимался яростно мстить обществу. Краснушкин писал: «Наш материал – городская преступность – показал, что умственно отсталый так же, как и человек с больным характером или психопат и психоневротик, истерик, травматик, патологически неустойчивый, возбудимый и т. д., не обречены неизбежно на путь правонарушения. Но они легче, чем здоровые, соскальзывают на него, ибо слабее сопротивляются прессу неблагоприятной социально экономической среды. Они легче нарушают гармонию социального пространства, легче совершают социально неадекватные действия, чем здоровые, ибо именно социальная неадекватность их поведения является главным критерием их психопатичности».
То есть Краснушкин уже выделил в отдельную категорию преступников-психопатов, впоследствии он даже посвятил им отдельную работу. Психопатию ученый рассматривал как уродство психики, «душевную тупость» – в то время о политкорректности и слыхом не слыхивали и зло называли злом.
Из исследований Краснушкина и его коллег логически вытекало, что «уродство психики» может быть не только благоприобретенным, но и врожденным. Это заставляло вспомнить о рассуждениях Чезаре Ломброзо – родоначальника антропологического направления в криминологии и уголовном праве, автора идеи о «прирожденном преступнике». Ломброзо считал, что такого злодея можно вычислить по внешним признакам: низкому лбу, нависающим надбровным дугам и проч. Сотрудники Кабинета по изучению личности преступника проверяли и эту теорию, проводя антропологическое обследование заключенных. Теория в очередной раз не подтвердилась, но, несмотря на это, в начале 1930-х годов сотрудников Кабинета обвинили в «неоломброзианстве».
Однако то, что преступного человека нельзя определить по внешним признакам, не говорит о том, что таковых людей не бывает.
Юные маньяки
О подростковой преступности с тех пор было написано очень много. Психологи и психиатры с большим стажем работы внимательно исследовали это явление, пытаясь понять предпосылки, предотвратить… Еще в середине 1920-х годов педагог, занимавшийся беспризорниками, Василий Исидорович Куфаев указывал, что несовершеннолетний правонарушитель не является каким-то особым ребенком, отличным от своего законопослушного сверстника, что дети совершают правонарушения по причине экономической нужды, в результате отсутствия за ними присмотра, под влиянием на них семьи, имеющей нездоровые занятия.