Что тут скажешь, при такой организации боевых действий вряд ли можно требовать от советских танкистов высокой результативности. Отрицательным образом сказался на ней и приказ Наркома обороны (то есть И. В. Сталина) № 0728 от 19 сентября 1942 года «О внедрении в боевую практику танковых войск стрельбы из танков с хода». В этом приказе, в частности, говорилось:
«Опыт Отечественной войны показывает, что наши танкисты не используют в бою всей огневой мощи танков, не ведут по противнику интенсивного артиллерийского и пулемётного огня с хода, а ограничиваются прицельной стрельбой только из орудий, да и то с коротких остановок.
Практикуемые нашими войсками танковые атаки без достаточно интенсивного огня всех огневых средств танков создают благоприятные условия для безнаказанной работы орудийных расчётов артиллерии противника.
Такая неправильная практика значительно уменьшает силу огневого и морального воздействия наших танков на противника и приводит к большим потерям в танках от артиллерийского огня врага.
Приказываю:
Танковым частям действующей армии с момента подхода к боевым порядкам своей пехоты атаку противника начинать мощным огнём с хода из всего танкового вооружения как из орудий, так и из пулемётов, не боясь того, что стрельба получится не всегда прицельная. Стрельба из танков с хода должна быть основным видом огневого воздействия наших танков на противника, и прежде всего на его живую силу.
Увеличить боекомплект в танках, доведя его на танке KB до 114 снарядов, на танке Т‑34 — до 100 снарядов и на танке Т-70 — до 90 снарядов.
В танковых бригадах и полках иметь три боекомплекта, из них один возимый в танках».
Мотивировка появления такого приказа вполне понятна. Танковые войска Красной Армии в первую очередь предназначались для борьбы с пехотой противника, борьбу с его танками должна была вести противотанковая артиллерия. Вот как сформулировал свою точку зрения сам Сталин в разговоре с М. Е. Катуковым 17 сентября 1942 года. В ходе беседы Сталин спросил:
— Стреляют танкисты с ходу?
Я ответил, что нет, не стреляют.
— Почему? — Верховный пристально посмотрел на меня.
— Меткость с ходу плохая, и снаряды жалеем, — ответил я. — Ведь наши заявки на боеприпасы полностью не удовлетворяются.
Сталин остановился, посмотрел на меня в упор и заговорил чётко, разделяя паузами каждое слово:
— Скажите, товарищ Катуков, пожалуйста, во время атаки бить по немецким батареям надо? Надо. И кому в первую очередь? Конечно, танкистам, которым вражеские пушки мешают продвигаться вперёд. Пусть даже ваши снаряды не попадают прямо в пушки противника, а рвутся неподалёку. Как в этой обстановке будут стрелять немцы?
— Конечно, меткость огня у противника снизится.
— Вот это и нужно, — подхватил Сталин. — Стреляйте с ходу, снаряды дадим, теперь у нас будут снаряды.
В общем, всё понятно и вроде бы всё логично. Вот только реальная действительность слишком часто вносила свои коррективы, а приказ тем временем всё равно нужно было исполнять. Вот и исполняли его танкисты 5-й гвардейской танковой армии, атакуя в лоб 2-й танковый корпус СС. Немцы по ним били с места, прицельно, а наши с ходу, попусту расходуя снаряды.
Была ещё одна причина, позволявшая немцам чаще выходить победителями из танковых дуэлей. Заключается она в конструкции танков. Да, да, именно в конструкции, которая не имеет ничего общего с заявленными тактико-техническими характеристиками. По последним наши танки были ничуть не хуже немецких. В чём-то уступали, но в чём-то и превосходили, причём в первый год войны превосходство в тактико-технических характеристиках было однозначным. Но речь сейчас не об этом. Речь о том, насколько экипажу того или иного танка удаётся реализовать эти характеристики, и не на полигоне, а в бою. С сожалением приходится констатировать, что для боя немецкие танки были приспособлены гораздо лучше. Простой пример. Почти все немецкие танкисты в своих воспоминаниях отмечают, что русские танки запаздывали с открытием ответного огня, а порой и просто долго не могли определить, откуда по ним стреляют. Немудрено! Недостаточное количество, плохое качество, а также неудачное расположение приборов наблюдения просто не позволяли экипажу танка Т-34, например, вовремя обнаружить цель. Кроме того, у этого танка в бою отсутствовал командир, не по должности, а по выполняемым обязанностям. Выполняя функции наводчика, он видел только то, что мог увидеть в телескопический прицел. Появление в 1943 году на «тридцатьчетвёрке» командирской башенки, вопреки расхожему мнению, мало что изменило. В бою командир-наводчик всё равно не мог ей пользоваться. Достаточно взглянуть на расположение немногочисленных приборов наблюдения на Т-34, чтобы понять, что остальные члены экипажа почти не могли ему помочь. Изменить ситуацию удалось только на Т-34–85.