Что же касается классовой сущности национального вопроса в советских условиях на первых этапах существования советского строя, то она состояла в определении правильных взаимоотношений между рабочим классом бывшей державной нации, в данном случае русским рабочим классом, и крестьянством бывших угнетённых национальностей, которые тогда не имели или почти не имели национального пролетариата. С точки зрения взаимоотношения классов в сфере национального вопроса в начале нэп речь шла
«об установлении правильных взаимоотношений между пролетариатом бывшей державной нации, представляющим наиболее культурный слой пролетариата всей нашей федерации, и крестьянством, по преимуществу крестьянством ранее угнетённых национальностей. В этом — классовая сущность национального вопроса. Если пролетариату удастся установить с инонациональным крестьянством отношения, могущие подорвать все пережитки недоверия ко всему русскому, которое десятилетиями воспитывалось и внедрялось политикой царизма, если русскому пролетариату удастся, более того, добиться полного взаимного понимания и доверия, установить действительный союз не только между пролетариатом и русским крестьянством, но и между пролетариатом и крестьянством ранее угнетённых национальностей, то задача будет разрешена»[132].
Только авангардная роль рабочего класса, руководимого большевистской партией, опирающегося на социалистическое государство и последовательно осуществляющего ленинско-сталинскую политику в национальном вопросе, обеспечила решение национального вопроса в духе последовательного интернационализма, в духе братства, дружбы и сотрудничества народов Советского Союза.
Разработанная и направляемая Лениным и Сталиным политика большевистской партии и Советского государства в национальном вопросе осуществлялась последовательно и целеустремлённо. Политическое и правовое равенство всех народностей и наций бывшей Российской империи было провозглашено сразу же после победы Октябрьской социалистической революции. Все народы России получили право самостоятельно решать вопрос о своей государственной принадлежности и о своём государственном устройстве, что явилось первым и самым действенным условием подлинного равноправия народов и уничтожения национального гнёта. Ленин и Сталин указывали, что дружба и взаимное доверие народов могут быть осуществлены лишь на основе предоставления права нациям на самоопределение, вплоть до государственного отделения. Ленин накануне Октябрьской социалистической революции говорил:
«Мы хотим свободного соединения и потому мы обязаны признать свободу отделения»[133].
Большевистская партия, Ленин и Сталин исходили из того, что полная ликвидация национального гнёта и предоставление народам права на государственное самоопределение в условиях социалистической революции породят у народов, освободившихся от империалистического гнёта, тягу к объединению на основе равенства и добровольности. Большевистская партия настойчиво разъясняла массам, что объединение усилий трудящихся разных национальностей для укрепления советского строя есть важнейшее условие успеха дела построения социализма и коммунизма. В 1920 г. товарищ Сталин говорил:
«Конечно, окраины России, нации и племена, населяющие эти окраины, как и всякие другие нации, имеют неотъемлемое право на отделение от России, и если бы какая-либо из этих наций решила в своём большинстве отделиться от России, как это было с Финляндией в 1917 году, то России, вероятно, пришлось бы констатировать факт и санкционировать отделение. Но речь идёт здесь не о правах наций, которые неоспоримы, а об интересах народных масс как центра, так и окраин, речь идёт о характере той агитации, который (характер) определяется этими интересами и которую (агитацию) обязана вести наша партия, если она (партия) не хочет отречься от самой себя, если она хочет повлиять на волю трудовых масс национальностей в определённом направлении. Ну, а интересы народных масс говорят, что требование отделения окраин на данной стадии революции глубоко контрреволюционно»[134].