Можно сказать, что социалистический лагерь тоже существовал с этого времени скорее по инерции, чем на основе взаимной заинтересованности.
Реализму Брежнева противостоял, и все более нагло, напор со стороны его окружения, — идеологов и охранителей, олицетворяемых Сусловым и Андроповым. Он отмахивался от них в главном внешнеполитическом его деле. Во всем остальном уступал или проявлял безразличие, хотя иногда и «поправлял» (в отношениях с художественной интеллигенцией и с западными коммунистами).
По мере развития болезни и старения в самой личности Генсека стали отчетливее проступать отрицательные черты. Непомерное тщеславие делало его часто смешным, абсолютная власть атрофировала самоконтроль. Снижалась дееспособность, физическое ослабление замыкало в режиме, — чтоб «поменьше беспокоили».
Это было на руку охранителям и идеологам, которые и определяли общественную атмосферу. Она становилась все более мрачной, безысходной. «Творческая интеллигенция» либо показывала кукишь в кармане, либо искала пристанище в вечных истинах любви и повседневных забот, либо убаюкивала себя и публику напоминаниями о благородстве и героизме отцов и дедов в далеком и близком прошлом.
В аппаратах власти (не знаю как в государственном, но в главном его аппарате, в ЦК, в некоторых его отделах, особенно в международном), образовался круг людей, которые, соблюдая «правила игры» и смыкаясь с наиболее просвещенной и вольнодумной частью ученых в гуманитарных институтах Академии наук, в редакциях газет и журналов, все больше проникались чувством собственной ответственности за страну. Внутренне, духовно и нравственно (на уровне культуры) они уже отделили себя от начальства. Оно было им чуждо и неприятно даже по-человечески, в обычном общении.
Однако и они продолжали жить по инерции. Пытались что-то подправлять, что-то улучшить, что-то навязать с помощью стилистики (будучи спичрайтерами и советниками) в духе реаль-политик и здравого смысла. Но не шли «на разрыв», не зная сами выхода и повязанные привычкой, бытом, интеллигентскими сомнениями во всем и вся.
Но именно в это время в их среде исподволь начало формироваться ядро кадров будущей перестройки.
1974 год
Приходил ко мне Трухановский (редактор «Вопросов истории»). Говорили об истории с Хавинсоном (главный редактор журнала «Мировая экономика и международные отношения»), о Кузьмине, его заместителе, которому было поручено вести тему антисионизма и тот ее проводит во вполне антисемитском духе. Некий Большаков из «Правды» (зам. главного) подвизается на разоблачении сионизма. Сунулся он со статейкой с Хавинсону. Там не приняли. Тогда он принес ее в «Вопросы истории» и здесь прошло, — вопреки мнению редколлегии и позиции Трухановского, зафиксированной в протоколе заседания, Кузьмин, воспользовавшись отсутствием Трухановского, включил в статью критику журнала Хавинсона (ИМЭМО) «за ошибки в борьбе с сионизмом».
Я, говорит Трухановский, думал, что дело в простой недисциплинированности или редакторском огрехе. И уж никак не подозревал, что Кузьмин и Большаков закадычные друзья на весьма «идейной» почве. Но новогодняя поздравительная открытка Большакова к Кузьмину, вскрытая секретаршей, как и все прочие открытки такого рода, приходящие в журнал, всё объяснило. В ней было написано: «Дорогой (идет имя Кузьмина)! Желаю тебе новых побед. Против нашей Руси (а Кузьмин занимается древностями российскими) вся эта сволочь жидковата».
Так-то вот!
Трухановский мне предложил: рассказать все Пономареву и попросить его посоветовать Федосееву подыскать для Кузьмина какую-нибудь «повышенную» должность, в институт перевести или что-нибудь в этом роде.
Юрка Карякин (друг, вместе работали в Праге, в журнале «Проблемы мира и социализма») со свойственной ему интеллектуальной честностью продолжает (по инерции от моего задания) углубляться в Чили. Он уже имел три встречи с Тейтельбоймом (один из руководителей компартии Чили). Выяснил следующее: Киссинджер через 10 дней после победы Альенде заявил в комитете по национальной безопасности США: главная опасность от Чили — в Западной Европе. Если будет доказана возможность мирного пути к социализму, наше (т. е. США) дело в перспективе проиграно! Поэтому задача — сорвать чилийский эксперимент. Этим мы покажем, что мирный путь исключен, а вооруженной революции западный обыватель (в том числе и так называемый рабочий класс) сам никогда не захочет! И дело — в шляпе.