Приезжая в родные места, тетя часика на два — на три заглядывает и к Земковым. А то и вовсе не выберет минутки. У начальницы отдела кадров большого завода много работы и обязанностей.
Мать о ней говорит редко. Мария уехала из дому, когда мать уже была замужем. Причина ее отъезда Божене не совсем ясна. Поговаривали о каком-то молодом человеке, который сделал ей предложение. Потом что-то им помешало — по его ли вине или по вине родителей свадьба не состоялась, — и тетя Мария уехала куда-то далеко. Поступила на фабрику, без отрыва от производства окончила экономический техникум. Никогда не жаловалась, помощи не просила.
Божена охотно поговорила бы о ней с матерью. В обед времени предостаточно, никто не мешает, и она исподволь начинает выспрашивать.
— Мария всегда была гордячка, — говорит мать, прихлебывая суп.
— А почему?
— На работу-то она была сноровиста, ничего не скажешь. Шить научилась играючи, сама… И мне кое-что шила.
— Надо было ей стать портнихой.
— Куда там, ей подавай ученье. Да только родители не позволяли. А потом эта история с Феро…
— Отчего они разошлись?
— А кто их знает… Феро как-то жаловался, мол, Марьена все командует. Видать, чувствовал, что она умней его. Раз, выпивши, сам говорил… А мать его сказывала, что-де хотела бы взять в дом не госпожу, а трудолюбивую да послушную невестку.
— Тетя его любила?
— Я думаю, так и должно было случиться… — уклоняется мать от прямого ответа. — Феро стал поглядывать на других, словно бы назло ей, ну а Марьена этого не стерпела.
— Наверное, ее не понимали… — делает осторожное предположение девушка.
— Понимали — не понимали! Разве нам было до того! Когда за мной стал ухаживать твой отец, я не долго думала, вышла замуж. Одну работу сменяла на другую, могла я выбирать?
— А тетя Мария ушла из дому…
— Как захотела, так и сделала. — Мать поднимается из-за стола, собирает посуду. — Чего добивалась, то и получила!
— А вы все удивлялись, отговаривали ее, правда?
— Нашла себе работу и уехала. Что мы могли поделать? Дома ее все равно никто бы не удержал. Папаша и побили ее маленько, очень уж на нее рассердились. Кричали, что, мол, останется в старых девах, никто, мол, ей стакана воды не подаст, когда захворает…
— Замуж она не вышла, зато на заводе ее уважают. Я сама видела…..
— Так ведь и у нее жизнь не кончилась. Поди, не молодка, всякое еще может приключиться.
— Должны же быть на свете и старые девы, — задумчиво говорит Божена.
— Вот еще — должны! Не болтай! Женщина рождена, чтобы иметь мужа и семью. На работе-то ее хвалят, это верно, отчего не хвалить, когда она что ломовая лошадь, валят на нее все подряд, а придет домой — одна как перст…
— Между прочим, у тети есть друзья. Она встречается с людьми… И вовсе не такая уж одинокая.
— Друзья! Можно подумать, ей их тут не хватало…
— Мама, — Божена пристально смотрит матери в глаза, — а ты на нее не сердишься?
— С какой стати? — не сдается мать. — Она мне ничего плохого не сделала. Видимся не часто. Ни она мне не помогает, ни я ей. Далеки друг от друга. А сказала я то, что думала.
Короткое письмо тети Марии, одно из тех, что изредка забредут в этот дом, ложится на телевизор, а Божена выходит из кухни. Ей хочется проветриться, и за калиткой она сворачивает к старому саду. С детства это ее любимое место. Надо пройти метров двести по улице, обогнуть кладбище, что на другой стороне, за огородами, и направиться к неглубокой лощине, затерявшейся между полями и пашнями.
В саду растут яблони, груши, кое-где быстрицкие сливы, несколько ореховых деревьев. Возможно, когда-то здесь были и абрикосы, и черешни, и сливы-ренклод, но все это наверняка давно погибло, потому что деревья в саду ужасно старые. Сад этот называют общественным, у него около тридцати хозяев, оставляющих свои полувысохшие и одно за другим гибнущие деревья на произвол судьбы: пусть плодоносят, пока могут, а когда совсем высохнут — их спиливают на дрова. Уже и сейчас деревья сильно поредели: одни стоят на плоском месте, другие разбежались по склону, и бродить меж ними очень приятно.
Нигде Божена не чувствует себя так привольно. Ни заборов, ни оград, ходи где вздумается и сколько вздумается, совсем как в лесу. Но на этот раз деревья ее не интересуют. Если бы она больше их замечала, могла бы угадывать возраст, строить предположения, сколько какое еще выстоит. Живут тут на отшибе, словно старики, у которых нет ни детей, ни внуков. И тетя Мария будет так жить под старость. Но образ тети Марии никак не вяжется с мыслями о том, что с нею будет, когда она не сможет работать и начнет терять здоровье и силы. Наверняка найдет выход, как всегда, И, уж конечно, никого из семьи обременять не станет…