Она обвила руками поджатые колени и подняла на меня сонные глаза:
— Я знаю, у тебя было обо мне другое мнение…
— Какое?
Она молчала.
Я возвратился к ней и тихо произнес:
— Я тебе чем-то неприятен?
— Нет. Это нет. Я с самого утра глотаю аспирин. Наверное, у меня температура, я просто не решалась тебе сказать. Есть у вас градусник?
На градуснике оказалось тридцать восемь. Я посмотрел на Ладену.
— Я поеду домой, — сказала она. — Это глупо, но ведь так может произойти со всяким.
Она говорила быстро и не глядя на меня. При этом вид имела такой беззащитный, что меня это умилило.
— С ума сошла! Ты знаешь, сколько времени? И в такой дождь!.. — загорячился я.
— Нет, Алеш, нет. Я сама себе противна. Раз уж я заболела, надо быть одной.
— Бабские разговоры! — оборвал я.
Потом решительно сказал:
— Сейчас получаешь у меня теплый халат, сую тебя под перину, набрасываю стеганое одеяло и начинаю поить шиповником. Немедленно!
Стремительность моего натиска обезоружила Ладену. Она какое-то мгновение колебалась. Но я, взяв в одну руку одеяло, другой уже тянул ее в комнату деда.
Остановившись около кровати, она беспомощно огляделась.
Я понял.
— Пошел заваривать шиповник — когда приду, чтоб ты была под одеялом!
И я, погладив ее по щеке, тихонько улыбнулся. В дверях спросил еще:
— Радио принести?
Ладена покрутила головой.
— Ты расскажи мне что-нибудь о деде… у меня лично никогда не было родственников…
— Сначала примешь две таблетки аспирина.
— Я без конца его сегодня принимаю, — сказала она.
Покорно села на постели и поджала ноги.
Я затворился в кухне, включил плиту и пошел доставать шиповник и брать сахар. В голове был полный ералаш — я самому себе начал казаться ненормальным. Кроме того, ужасно злило, что я усложняю жизнь. Дня через два так или иначе разойдемся, а вспоминаться потом будет что-то вымученное и бездарное. Я закурил, пока грелась вода, и снова начал думать, стоит ли все, что, возможно, и произойдет, таких усилий. Но только и вошел в комнату деда, как позабыл о всех своих сомнениях. Ладена нежно улыбнулась мне с подушки, притиснула горячую ладонь к моим губам — знак благодарности, воспринятый с невозмутимостью хозяина и повелителя. И был я в тот момент ужасно горд своей решимостью.
Подал Ладене чашку, потом еще…
На лбу у нее выступили капли пота. Я гладил ее по голове, и пальцы мои вязли в длинных волосах.
— Спи, — сказал я. — И ни о чем не беспокойся.
В темноте я потерял ощущение времени.
Сердце явственно колотилось. Я думал, что Ладена ко мне повернется — хоть раз, один разок, обнимемся… но тут услышал слабенькое, тихое дыханье, стиснул ее ладонь, и тоже задремал. Ночью меня разбудил Ладенин кашель. Она спала на спине — он прекратился, когда Ладена повернулась на бок. Я встал, надел пижаму и влез под перину. Только тогда по-настоящему уснул.
Утром, открыв глаза, я неожиданно обнаружил, что на меня, прищурившись, глядит Ладена.
Я приподнялся.
Она сидела рядом и улыбалась:
— Ты не смотри на меня так, с утра…
Какую-то минуту я ничего не понимал.
Потом мне захотелось смеяться.
На голове Ладены сидела моя шапка, горло было замотано дедовым шарфом.
— К чему весь этот шик? — спросил я, протерев глаза. — Который теперь час?
— Одиннадцать. У меня что-нибудь не так?
— Уж ты не собираешься ли выходить на улицу?
— Теперь не собираюсь. Я только пришла, — сообщила мне Ладена. — Температуры нет, молочную еще не открывали, зато в аптеке были очень милы. В самообслужке тоже. Я принесла вина, консервов и пакетик жареной картошки.
Она размотала шарф:
— Вино мы разогреем… На улице до жути хорошо, Алеш! Нападало чуть не на четверть метра снега!..
— Не может быть! — вскочил я и распахнул окно.
Она сказала правду.
4
Субботу Ладена сплошь прокашляла и проспала.
После обеда сказала, что немного отдохнет, и попросила дать какое-нибудь чтиво. Я дал ей детектив, но она на четвертой странице уснула. Забрав его и положив на столик, я некоторое время на нее смотрел. Она дышала тяжело. «Вдруг это не бронхит, а воспаление легких?» — подумал я.
Я в самом деле за нее тревожился. Таких вещей со мной до сих пор не случалось. Я никогда ни за кого не волновался — разве что за себя в отдельных ситуациях. И чувство это было совсем ново. Я никогда не понимал, как некоторые парии могут волноваться о девчонке, даже способны ехать из-за этого чуть не в Словакию. О том, что с кем-то может что-нибудь произойти, я как-то не думал. Были свои заботы, и их всегда хватало.