Эва смотрела на меня, скрестив руки.
— Приготовить тебе что-нибудь в дорогу?
— Пожалуйста, не утруждай себя, иди-ка спать.
— Почему ты не хочешь?
— Да ты никогда мне ничего не готовила. Зачем? Я привык. Чего уж тут. Тебе вовсе не обязательно подниматься всякий раз, как меня вызывают. Позвоню в диспетчерскую и поеду.
— Почему ты? У тебя для этого люди есть.
— Не нравится мне этот ветер, заносы, «столетняя зима». Ладно. Надо ехать, и дело с концом.
— А я-то хотела побыть с тобой. Глупо, конечно, думала, хоть раз сделаешь по-моему, посчитаешься со мной. Значит, ошиблась? Да отвечай же что-нибудь!
— Как всегда. Ошиблась. В том-то и дело: мы с тобой ошибаемся порознь и никак не можем сойтись.
Еще не отзвучал первый резкий звонок, а я уже поднял трубку. Опять этот хриплый голос:
— Фамилию мою нечего спрашивать! Ее легко установить. Я сегодня дежурный. Уверяю вас, это самое несущественное, вы действуйте! И немедленно сообщите, как только дорога к Рудной будет освобождена. Я сказал ясно, да? Там ведь завод!
— Работы налажу. И сразу сообщу. Вы не звонили в диспетчерскую?
— Звонил, — нетерпеливо ответил он. — Там, видно, все спят. Не дозвонился.
— Номер-то у вас правильный?
— Господи!
— А то бывает. Спасибо. Все?
— Все. Ваша диспетчерская мирно храпит.
Подошла жена.
— Чего он хотел?
Она смотрела на меня, но ее глаза были холодны, они не спрашивали, не уговаривали. Отметили только, что я смотрю куда-то сквозь бетонные стены нашего дома, куда-то вдаль, во тьму, которая манит и отпугивает.
— Похоже, дело скверно. Звонили из транспортного отдела. Надо сейчас же ехать.
— Ну и беги, — зло процедила жена. — Беги! Час ночи, все нормальные люди спят!
— Пурга метет и после полуночи, — довольно уныло сообщил я. — А движение по дорогам, хоть ты лопни, не желает прекращаться.
— Так приготовить тебе что-нибудь?
— Как обычно. Вдобавок — теплый пояс на поясницу.
— Не надо было цапаться с этим типом. Как его фамилия?
— Не сказал. А голоса по телефону я распознавать не умею. Особенно зимой, когда я вечно не высыпаюсь.
Эва вышла; приоткрылась дверь спальни, и на мой столик лег широкий пояс кроличьего меха. Я набрал номер диспетчерской. Ответа не было. Набрал еще раз и держал трубку до тех пор, пока не отозвались.
— Наконец! С добрым утром, господа. Что поделываете, ребята? Спите? Где Павличек? Он ведь сегодня дежурит!
Диспетчер был совсем сонный и не умел этого скрыть.
— Товарищ начальник, — виновато ответил он, — ну, задремал я за столом. Самую малость. Эти авралы измотали меня вконец…
— А шеф у тебя на что? Дай мне его!
— Идет, идет он, — извиняющимся тоном пробормотал диспетчер; некоторое время все было тихо, потом в телефоне щелкнуло — трубку передавали.
— Опять ты спал в кресле, на столе-то вдвоем не поместитесь? А?
— У телефона Павличек. В чем дело? Что происходит?
— Это я спрашиваю, что происходит! Звонили из района. Из района! Дорогу от Брода до Рудной замело.
— Иисусе Христе!
— Крепко спите, диспетчеры и дежурные! Это вам дорого обойдется, не будь я Зборжил! Опоздали на два-три часа! Готовьте машины со стругами. И фрезу. Пускай греют моторы и ждут меня. Я поеду с ними в Брод. Позвоните на бродский участок. И в Стритеж. А ты, Павличек, немедленно с машиной за мной, к гастроному. Да пошевеливайся. Через двадцать минут я должен быть на участке!
Я положил трубку и перевел дух. Я злился. Быстро натянул мохнатый зеленый индийский свитер — я любил надевать его в такие походы, — плотные вельветовые брюки, горные ботинки и форменную меховую шапку, которая отлично согревает голову в самый трескучий мороз.
— Ну, спокойной ночи.
Жена, видно, озябла. Она стояла в дверях, немая, с упреком во взоре, за которым я распознал скрытую злость. Прошипела:
— И вовсе я не хотела быть с тобой. Мне вообще ничего от тебя не нужно. Так, пришла глупая мысль встать, попросить тебя не уезжать. Никогда ты не был и не будешь другим. Раз навсегда говорю тебе, что разведусь, стану жить одна!
— Когда вернулся сын? В одиннадцать его еще не было дома.
— В какой-то дискотеке был. Пожалуйста, не беспокойся о нем. Ни о чем не беспокойся, иди, считай снежные хлопья. Пускай бы нападало на сто метров! Чтоб тебе вообще не вернуться домой!
— Не пугай, — сказал я. — С тобой и спозаранку не соскучишься…
— Дело твое. И прощай. Прощай! — выкрикнула она, нахмурилась, судорожно сцепила пальцы. — Видеть тебя не хочу!