— Ветер утих, сволочь! Слава богу!
— Начнем. Ты, Достал, останешься здесь, сосни часок. Потом догонишь нас. Впереди пойдет фреза, за ней, уступом, по обе стороны — струги. Стругами будем раздвигать стенки туннеля, который проделает фреза. Два струга у тебя, Обадал, да два мы пригнали. Еще запасной из Стритежа. Сила! Если что, дам знать. Записывай все.
Снова загудело по дому, поднялся ветер, захлопал дверьми. Вьюга не сдавалась.
Люди потянулись через двор к грузовикам. Зарокотали мощные моторы. Сыпался снег. Небо пустое и темное, звезды исчезли.
Наконец двинулись — как военная колонна, неторопливо, трезво. Снег залеплял фары. Мы осторожно ползли вперед, похожие на грузных жуков, самые тяжелые на свете струги рвали скопления нежнейших снежных хлопьев, какие когда-либо покрывали земной шарик.
Идущий впереди Зедник скрылся из виду. Раструб с правой стороны его машины непрерывно извергал к небу мощные фонтаны снега. В ста метрах позади фрезы двигался Бальцар с Илоной, еще дальше, метрах в пятидесяти, — вторая старая «татра» со стругом. Я подсел в ее кабину. Водитель Райнох, обняв баранку, мусолил в уголке рта неизменную сигарету. Я устроился между ним и его напарником Згарбой. Навалившись на дверцу, Згарба опустил стекло.
— А то не видать ориентиров…
Мы продвигались медленно, то и дело слышался треск — мы задевали, валили шесты. Но пока ни одна машина еще не съехала с дороги. Згарба, высунувшись в окно, смотрел вперед, и ветер обжигал ему лицо.
Так мы ехали час, два, пядь за пядью отвоевывая метры пространства. Тучи медленно рассеивались и необычайно быстро собирались снова. Хмурый край без единого огонька казался снежной пустыней. Фары отбрасывали полосы желтого света, позволяя разглядеть заносы. От морозно мерцающего воздуха перехватывало дыхание.
— Слышь, закрой окно, — сказал Райнох. — Все равно твои указания ни к чему. Заносы, брат, надо нюхом чуять!
Мотор ревет на полных оборотах, но все равно ползем со скоростью два километра в час. То и дело возвращаемся, спихиваем в сторону снежные кучи, а через минуту вьюга наметает новые, и мы снова возвращаемся… Тысячу раз одно и то же. Мозоли у Райноха на ладонях слились в сплошную полосу. Я потрогал: никогда бы не поверил, что так бывает!
Двенадцать километров летом — два шага, «татра» проглатывает их за двенадцать минут. Не могу сказать, как далеко мы отъехали от Брода, потому что непрестанно возвращаемся. Красные задние огни фрезы стали уже совсем крошечными и постепенно исчезают из виду.
— Не пяться ты без конца, — бросил Згарба, но Райнох делает по-своему.
Сотню раз — назад, вперед. Мотор стонет. Я слежу, как упрямо повторяет Райнох одни и те же движения — задний ход, первая скорость, — и такое однообразие не парализует его мозг! То и дело он выскакивает из кабины, брызгает глицерином на стекло. Шестигранные хлопья отягощают щетки стеклоочистителя, будто это не снег, а камни, стопорят их. А вьюга разгулялась — видимость уже меньше шага, очертания сугробов и обледенелых кустов расплываются в тумане январского мороза.
Внезапно перед нами вырос Зедник, стоит, руками машет. Райнох остановил машину. Я вылез.
— Сплошное пекло, пан начальник, — говорит Зедник. — Черт знает что. Снежный смерч. И такое свинство всю ночь. Может, переждем?
Машина Бальцара по счастливой случайности остановилась всего в метре от нашей. Бальцар выскочил, ругаясь. Мы отошли от машины, спрятались от ветра.
— Ничего не получается, — твердит Зедник. — Зря стараемся. В двух шагах ничего не видать, только машину гроблю.
Бальцар пока молчит. Он не в настроении. Илона вынула руки из карманов, постучала ногой об ногу.
— Да ведь убьют нас рудняне, — возразил Райнох. — Может, и не доберемся, но надо же попробовать.
Я прошел немного вперед, к фрезе Зедника. Я шагал вперед, разгребая ногами снег, наклонясь вперед, одолевая напор ветра со снегом.
Выпрямился — снег моментально хлестнул в лицо. Открыл рот вздохнуть поглубже — ветер швырнул мне в рот горсть снега. Попытался поднять веки, залепленные белым пухом, — едва разлепил на полсантиметра. Снегу по колено. И все-таки я верил, что конец будет. Буран наверняка уже слабеет, потому что нет на земле силы, которая действовала бы бесконечно. Это меня утешало; я побрел обратно, съежившись под теплой одеждой.
Навстречу мне светили фары, позади них маячили другие огни: приближались грузовики со шлаком, солью и людьми, которые, стоя в кузовах, разбрасывали смесь на расчищенную дорогу. Они упрямо шли и шли вперед — и вдруг я отдал себе отчет, что вижу их. Снегопад поредел.