— Пойдем со мной, Йозеф, я одна в комнате.
— Ты, наверное, чувствуешь превосходство надо мной?
Она пристально посмотрела на меня. Докурив сигарету, отворила наружную дверь, выбросила окурок в снег.
— Мне двадцать пять. Я не стара для тебя.
— Ты для меня слишком молода, Илона.
— Ох, нет.
— Мне и с собой-то трудно справляться.
— Я тебе помогу.
— Ты очень добра.
Она прислонилась к косяку, неотрывно глядя на свою тень на снегу. Потом резко обернулась.
— За свою долгую жизнь я выслушала кучу предложений. А теперь вот сама тебе предлагаю.
— Ты очень добра, — повторил я, не умея найти лучшего ответа.
— Пожалуйста, хоть переспи со мной!
— Ты очень хорошая. Я всегда буду уважать тебя.
— Неправильно ты поступаешь.
— Я давно раскрыл свои карты, Илона.
— Не любит она тебя, я знаю. Даже видеть не хочет.
— Пожалуйста, замолчи.
Илона словно обезумела.
— Знаю! Ты здесь, а ее дома нет. Я звонила.
Это меня доконало. Такого я не предполагал. То, что Илона звонила ко мне домой, я отметил как-то вскользь, но меня поразил факт, что жены не было дома. В сущности, мне всегда было безразлично, дома она или нет, но сейчас я не мог скрыть охватившего меня смятения.
Илона это видела. По лицу ее промелькнула слабая, едва уловимая усмешка.
Этого она не должна была себе позволять. Она думала, что выиграла.
А мне было неважно, кто выиграет или проиграет. Важно другое. Впрочем, и Илона-то вовсе не хотела выигрывать. Ей просто нужна была ясность.
Я же ломал голову над тем, как склеить наш брак и вернуть сына. На это у меня еще хватало мужества, и воли, и чувства.
— Ты самая добрая на свете, — сказал я Илоне. — Я всегда буду думать о тебе, когда мне будет очень худо.
Она выбежала на улицу, в чем была. А мороз стоял лютый, и снова валил искристый снег, будто там, наверху, кто-то на тончайшей терке строгал прозрачные льдинки.
По спине меня стукнуло дверью: высунулся Обадал.
— Пойдем за людьми-то? Пора!
— Илона! — позвал я.
Она остановилась, побрела обратно к дому.
В контору вошел Бальцар. Соскреб иней с окна, вроде посмотреть, сколько градусов. Градусник был прикреплен к окну снаружи.
— Раз уж ты встал, Бальцар, заводи машину. Поедем по городу собирать людей. Нужно человек пятьдесят.
— Это что, шутка? — спросил он, заложив руки за спину.
Вид у него был насмешливый.
— Заводи «татру». Чтоб через десять минут был за рулем. Возьми с собой Илону.
— И не подумаю, — вызывающе бросил он.
Неторопливо вошла Илона, растирая лицо снегом. Порозовела.
— Да у него мотор все время греется, — сказала она и строго прибавила: — Ступай одевайся. Я жду.
— Обадал, посади кого-нибудь на телефон. Поедешь с нами. Ты тут свой человек, тебя все знают.
Мы набились в кабину — сидели чуть ли не на коленях друг у друга. Обадал показывал дорогу.
Кучи шлаку и песку, перемешанных с солью, заметно уменьшились. На них уже снова наросла снеговая шапка.
— Видите, — показал на них дорожный мастер. — Час назад брали, а вроде и не притрагивались.
Мы пересекли площадь и поехали по улице, ведущей в гору. В этих местах площади всех до единого городов расположены на пологих склонах. На окраине Брода ни огонька. Зато здесь гуляли ледяные вихри, которые трепали обнаженные деревья в садах. Мы свернули в переулок, перевалили через плохо засыпанный ров. Бальцар разразился градом проклятий: задел стругом мерзлую землю, остановил машину и при свете фар осмотрел нож. Вернувшись в кабину, он еще долго ругался.
Фары высветили низенький, в серой штукатурке дом. Обадал спрыгнул наземь, я полез за ним. Пока я балансировал на ступеньках кабины, стараясь не свалиться, Обадал яростно давил на кнопку звонка у калитки.
На углу дома зажглась желтая лампочка. Появилась закутанная фигура, однако калитку не отперла.
— Что надо? — спросил женский голос.
— Где тут у вас председатель? — развязно осведомился Обадал.
— А, это вы. — Женщина набросила шарф на голову.
— Где председатель? — повторил Обадал. — Мне необходимо поговорить с ним.
— Еще не вернулся из Дроздова. Застрял где-то. На своей машине поехал. — Женщина старалась рассмотреть меня в слабом желтоватом свете. — Надеюсь, дорогу из Дроздова расчистили?
— Дорога в порядке, — сказал я. — А к кому мне обратиться, если нужно собрать полсотни людей на день-другой?