Рабочий судорожно, со злостью набирал на лопату смесь, яростно швырял ее за борт.
— Еще спрашиваете! — крикнул он.
Бальцар засмеялся.
— Почему ты все-таки здесь, черт возьми?!
— Один свалился, надо же кому-то.
— Сам вызвался?
— Нет. Я плясал от радости, когда Обадал приказал.
Вьюга выла. Рабочий разбрасывал смесь равномерно, экономными движениями.
— Так почему же все-таки «как сажа бела»? — поинтересовался я.
— Доедем до конца, и брошу я все к дьяволу, пан начальник!
Лысонек остановил машину: колеса на подъеме пробуксовывали. Бальцар спрыгнул, подгреб под колеса смеси.
Мотор взревел, грузовик рванул вперед. Рабочий покачнулся, взмахнул руками и, вскрикнув от испуга, повалился на кучу смеси в кузове.
Грузовик не останавливался, но рабочий, перегнувшись через задний борт, на ходу одним рывком отвернул запорный крюк, борт со стуком откинулся, с шорохом посыпалась на дорогу смесь. Рабочий спрыгнул.
Весь в снегу, он приблизился ко мне, на лице — одни широко раскрытые глаза.
— Все, шабаш, прямо сейчас! Сделал я, сколько мне положено? Сделал!
Он зашвырнул лопату в кузов и сунул руки под мышки.
— Правильно, — сказал Бальцар. — А меня, значит, бросишь, чтоб я тут душу выплюнул, так?
— А мне начхать, — сказал рабочий и отвернулся.
— Ну, хватит дурить! — взревел Бальцар и двинулся на него, подняв лопату, как дубинку. — Полезай наверх!
— Ты что, перед ним выслуживаешься? — Рабочий показал на меня.
— Полезай! Живо! — орал Бальцар, наступая на него.
— Чего дурака-то валяешь? — крикнул тот, пятясь.
Бальцар рванул его за рукав, рабочий потерял равновесие. Он падал медленно, словно укладывался на частый, непосыпанный снег — как в замедленной съемке.
Бальцар, не дав ему опуститься совсем, подхватил под мышки, поставил на ноги.
— А ну, лезь в кузов! — скомандовал он.
Лысонек дал задний ход, и рабочий, кряхтя, вскарабкался наверх.
Я облегченно вздохнул. Бальцар покосился на меня и, перехватив мой взгляд, оскалил зубы.
— Там люди, и мы к ним пробиваемся, так?
— Славный ты парень, — сказал я.
— Никакой я не славный, товарищ начальник. Это вы бросьте.
— Почему ты так поступил? Почему спать не лег?
— Незачем объяснять, что и без того ясно, поняли? Запомните это, «пан лесник».
— Ладно, — сказал я и пошел дальше.
Неумолчный рокот моторов служил мне ориентиром. Дорогу проложили довольно широкую, снеговые барьеры вдоль нее вздымались выше моей головы. Работы велись уже за тем углублением, где снежные стены достигали четырехметровой высоты. Отлично! Пейзаж, как в Гренландии или на Южном полюсе. Можно делать снимки и выдавать их за виды Заполярья.
К полудню начало проясняться. Облака рвались. В одном месте проглянул кусочек голубого неба. Где-то там должно быть солнце. Я надеялся, что теперь мы пойдем вперед быстрее. Люди, которых соберет председатель — если соберет, — явятся слишком поздно. Они нужны мне сегодня в ночь, чтоб поставить их в самый глубокий увал, который мы еще не одолели. Такие завалы надо снимать ярусами. Полсотни человек могут за ночь раскидать метров сто — как раз длина увала, к которому мы неуклонно приближаемся.
Я сел в первую встречную «татру». Павличека в чей не было. За рулем сидел Райнох, таращил глаза в разлив белизны и насвистывал. Згарба подвинулся, давая мне место, выбросил в окно окурок. Я видел, до чего они устали. Лица серые, пепельные прямо.
— Вы что, плачете? — спросил Райнох. А я и не заметил, что он на меня смотрит.
— Я не плачу…
— У меня тоже глаза режет, — сказал Згарба, вытирая их грязными пальцами.
— Может, сменить вас? — спросил я.
Метрах в пятидесяти впереди и справа взвихривал снег передний струг. Еще дальше — я различал только серое пятно — трудолюбиво пыхтела фреза.
— Чего там, — промолвил Райнох. — Что бы вы стали делать, если б я сказал «да»? Нет у вас людей-то, товарищ начальник. Так что лучше не говорите мне про это, не дай бог поймаю на слове.
— Я пришлю вам чего-нибудь согреться.
— Вот это хорошо.
— Значит, порядок. Так вам в самом деле не нужно смены? — на всякий случай переспросил я.
Згарба покосился на Райноха. Тот бы не прочь смениться, по лицу было видно. Он почти засыпал. Сидел пень пнем, даже головы не поворачивал.
— Да бросьте вы, черт возьми! Дразните нас, что ли? Сменить, сменить… Хотел бы я смениться, да ведь возможности нету!
Райнох говорил так громко, что на шее у него вздулись вены.