Пора подснежников прошла, и сейчас в лесочке буйствовали белые и голубые ветреницы. Легко осыпающиеся, они были хороши не в букетах, а именно здесь, на влажной земле, на стеблях с резными листочками.
— Пойдем, а? Посидим с краешку на пеньке... — предложила Клара.
— Не боишься?
— А мы не будем заходить далеко. — Клара не боялась, она видела, что Алик и Игорь следуют за ними, переходя от дерева к дереву.
Девочки перебрались через канаву и сразу оказались в окружении других запахов, цветов, звуков. Дорога была совсем близко, за спиной, проезжали машины, прошли солдаты с песней, но все эти звуки долетали до первых кустов и деревьев и застревали там, замирали, не решаясь тревожить лесной мир.
— И совсем не страшно! — Клара побежала по тропинке, отводя руками ветки орешника, смеясь и прыгая.
Нике не хотелось веселиться: еще не покинули сердце печаль и обида за поруганные каштаны. Но уже сходило на душу тихое умиротворение.
Клара взобралась на пень. Ее коротенькая юбочка-шестиклинка надувалась цветочным венчиком, маленькие ноги в изящных туфельках с пряжками, купленных мамой на толкучке, притопывали от радости. Клара запрокинула голову, раскинула руки. Сейчас она напоминала Нике ту Клару, беззаботную певунью и хохотушку, с которой она встретилась в пионерском лагере.
Клара запела:
— «Если б я птичкой по небу летела, я б для тебя, мой друг, только бы все пела, а не для рощи, а не для леса-а-а...» — Клара оборвала песню.
«Ти-ти-ти! Ти-ти-ти!» — как будто продолжая, так же тонко и резко прокричала птица. Девочки рассмеялись.
Они побрели дальше, уже не думая, страшно или не страшно в лесу. А Клара примечала мелькающих за кустами Алика и Игоря. В случае чего они не дадут в обиду, что бы о них там ни говорили.
Ника заметила ребят, когда, обежав тропку стороной, они вышли из кустов и пошли навстречу медленным шагом, будто уже давно бродят здесь.
— Клара, привет! — махнул веточкой Алик и вежливо, будто совсем незнакомой, кивнул Нике: — Здравствуйте!
Игорь молчал, поглядывал из-за Алика своим насупленным взглядом, и Ника подумала, что эта постоянная насупленность оттого, что маленькие глазки сидят глубоко, близко к носу, а брови для таких глаз слишком щедрые.
— Привет, мальчики! — прощебетала Клара, будто тоже видела их сегодня впервые. Она подумала, что на пеньке, конечно, выглядела эффектно, и они это оценили. Ее давно привлекал Алик Рябов, обижало его снисходительное отношение к ней, как к несмышленышу.
— Не боитесь в лесу? — спросил Игорь с обычной ухмылочкой.
Ника ответила:
— Как видите, даже вас не испугались,
— А мы не страшные. Наоборот, если возьмете нас в телохранители, можно и дальше прогуляться! — Игорь многозначительно хлопнул себя по карману галифе, обшитому кожей. Получился звук, будто похлопал он по твердому металлическому предмету.
«Может быть, у него даже револьвер, — подумала Ника, — стащил у отца или еще где достал, теперь этим не удивишь».
Клара поглядела просительно на Нику, и Ника решилась. По крайней мере лес посмотрят. Когда и с кем еще можно прийти сюда, а лес манит давно. Эти двое, в случае чего, и подраться умеют, не слабачки. Да и что может случиться? Разве случается что-нибудь плохое в такие светлые солнечные дни? Вокруг пустынно, никто их не видел. Кому они нужны? Если уж кого остерегаться, то своих телохранителей, вернее, одного из них. Но не посмеет же он приставать к ней, когда их четверо, рядом Клара.
Тропинка вывела на широкую просеку, ее пересекала другая, как будто кто-то прорубил аллеи в парке — такие они были прямые, чистые, поросшие нежной, сочной травой. Сюда солнце светило вовсю, и они даже немного побегали, поиграли в догонялки; пожалели, что нет мяча. И Алик и Игорь показались Нике обычными ребятами, как все школьные товарищи.
— Так неинтересно, — сказала вдруг Клара. — По аллеям можно и в парке гулять. Давайте побродим по настоящему лесу. — Ей во что бы то ни стало хотелось очаровать Алика, хоть немножко побыть с ним наедине, чтоб никаких других девочек и не с кем сравнивать ни ее рост, ни характер. Алик увидит, что она не дитя, а такая же девушка, как и все, что она может преданно любить и быть любимой, хотя понимала эти слова пока только теоретически. Мысленно Клара сравнивала себя с американской киноактрисой Диной Дурбин, озорной и веселой, как мальчишка, и в то же время, когда наступал нужный момент, Дина затмевала своим женским очарованием томных кинокрасавиц.