Полина где-то на полпути между верой и неверием, между терзающим ее сознанием своей греховности, своей вины и ненавистью ко всему, что связано с монастырем. Впрочем, вероятно, ею проделана и большая часть пути; эта девочка, с ее тягой к «свету истинного зрения», не поддающаяся «миражам доброты», похоже, сильнее и жизнеспособнее героя повести Ланжевена.
Как и Алену Дюбуа, мир, окружающий Полину, кажется ей абсурдным и жестоким. Вполне возможно, что и город, в котором она живет, — это Маклин, только подан он не с фасада, а изнутри, с черного хода. «Взрослая» жизнь в повести Бле проходит фоном, выписанным достаточно четко: убожество, нищета, скудоумие, грязь и порок — тупик полный, здесь второй Жерменой Леонар не станешь, как ни тянись. Не случайно оба писателя используют одинаковую метафору — «пыль», «пыльный привкус», который порой заглушает любовь к жизни.
Но человек не смиряется, бунтует. Высмеивает ханжу-кюре Жакоб, ибо «лицемерие человеческое неспособно противостоять смеху». Не прекращает свои выходки Луизетта Дени, такой же, в общем-то, «неукротимый зверь», как и Мадлен Дюбуа. Требует «решительных перемен» Жермена Леонар, олицетворяющая в повести не только новые веяния, но и истинное сострадание, подлинную человечность. Медленно вращаются колеса социального механизма, трудно, не скоро освобождается сознание от привычных представлений, но изменения происходят, и это важно.
«Дневник Полины Аршанж» — первая часть автобиографической трилогии Мари-Клер Бле, завершенной повестями «Жить! Жить!» и «Маски». Названия не случайные, обозначающие основные темы, занимающие писательницу, — не обольщаясь видимостью, внешним благополучием жизни, доискаться, дойти до ее сущности и, как бы ни была отвратительна эта сущность, выжить, выстоять. Таков смысл драматически напряженного, по-феллиниевски гротескного финала повести. Умирающая от чахотки молодая девушка, нелепый героизм пожарников, надвигающаяся гроза, отступившая тоска и чувство свежести, обновления — на этой горькой и вместо с тем обнадеживающей ноте заканчивает писательница свою повесть.
Повести писателей англоязычной Канады, как уже отмечалось, вносят в сборник беспокойную атмосферу последнего десятилетия, тему современного капиталистического общества с его непременными атрибутами: безработицей, расовой дискриминацией, наркоманией, потребительством. На этом фоне специфически канадской оказывается проблема национальных меньшинств. Канада — страна переселенцев, многие из которых, подобно Маргарет Бошан из повести Ричарда Райта, остаются «чужими», сохраняют привязанность к родине предков и ее культуре. О сегодняшнем дне коренного населения страны — индейцах, также ощущающих себя чужаками в канадском обществе, рассказала в повести «Андре Том Макгрегор» писательница Бетти Уилсон.
Профессиональная журналистка, она пробовала себя в разных жанрах: поэзии, новеллистике, пьесах для телевидения. В 1976 году вышла ее повесть «Андре Том Макгрегор», получившая две литературные премии провинции Альберта, в которой живет писательница (вторая повесть, «Учить этому искусству», была опубликована через год). В Альберте и происходят события первой книги Уилсон.
Эту повесть хочется сравнить с метким выстрелом: возможно, именно журналистский опыт помог автору «попасть в яблочко» индейской проблемы, по-репортерски цепко схватить суть перемен, происходящих в жизни одной из основных народностей Канады.
Хотя фигуру индейца можно нередко встретить на страницах англоязычной прозы, не многим из писателей удается вырваться из плена стереотипных представлений. Статисты, созерцатели, покорно принимающие судьбу, индейцы чаще всего предстают либо в облике ложно-мистических существ, овеянных преданиями и легендами, либо совершенно деградировавшими личностями, чей удел — пьянство, проституция, безделье, бессмысленная гибель.