С ю з а н н а. Господин советник Верховного суда…
А л е к у. Бывший советник. Ныне пенсионер.
С ю з а н н а. Позволь мне верить в законы и справедливость.
Д р а г о ш. Во всяком случае, мы, современники, в состоянии оценить, справедлива ли, четко ли сформулирована действующая конституция.
А л е к у. О нет, это совершенно не так. От века к веку меняется даже само понятие добродетели. Мораль столь же изменчива, как и покрой мужских брюк.
С ю з а н н а. Александру! Кого ты хочешь запугать? Мы все тебя знаем прекрасно.
А л е к у. Две тысячи лет назад в Спарте сбрасывали в пропасть слабых детей. Человечество избавлялось от дегенератов. А сегодня мы выращиваем в инкубаторах маленьких монстров, стремясь вернуть их обществу.
Д р а г о ш. И разве это не прекрасно? Разве так не лучше, чем было?
А л е к у. Как знать. Весьма возможно, статистика завтра докажет, что многие из спасенных младенцев стали затем преступниками или передали по наследству заложенные в них порочные наклонности.
Д р а г о ш. Ну, это абсурд. Все подобные случаи находятся под наблюдением. Подумай только, если б твой спартанский закон продолжал действовать, в пропасть полетел бы и маленький Леопарди{5}, он ведь был калекой! Нет, то, что делают сегодня для детей — у нас, например, — просто прекрасно!
Т е ж е и М а р а н д а.
М а р а н д а (вносит чай). Простите, барыня, я немного замешкалась. С обеда осталось тесто, я спекла пирожки.
С ю з а н н а (улыбаясь). Почему ты вздумала печь пирожки, Маранда?
М а р а н д а. Госпожа Дуки их очень любит.
Д у к и. Ой, Маранда, какая ты прелесть! Я напишу твой портрет. Я тебе столько раз обещала!
М а р а н д а (очень испуганно). Что вы, что вы! Зачем утруждать себя из-за такой уродины… (Быстро уходит.)
Д у к и. Какая она скромная, какая милая!
Драгош разливает чай.
А что слышно от Марианны?
С ю з а н н а. Она здесь. Приехала с Рене несколько дней назад.
А л е к у. Ах вот как? Буду ряд с ними повидаться. Где они?
С ю з а н н а. Наверху, у себя в комнате. Они там с Амели. Но скоро спустятся сюда.
Д у к и. Амели Замфиреску? Она все еще здесь бывает? Я думала, это давно кончилось!
А л е к у (поспешно). Дуки, ты захватила свои последние эскизы, чтобы показать их Сюзанне?
Д у к и. Нет! Забыла. Скажи, Сюзанна, а… Рене по-прежнему ничего не делает?
А л е к у. Дуки, он принадлежит к тем, кто понял тщетность человеческих усилий. Наше земное существование быстротечно и бренно, сами мы слабы и несовершенны, так что горько заблуждается тот, кто надеется оставить по себе хоть сколько-нибудь заметный след. Наш след — не более чем дым, уносимый ветром.
Д р а г о ш. У дяди Алеку сегодня приступ скептицизма.
А л е к у. К чему все эти памятники и (иронически) великие творения? Кто сегодня знает, как выглядели висячие сады Семирамиды{6}? Сколько кладбищ, на которых люди воздвигали памятники себе подобным, сравнялось теперь с землей? Тысячелетия назад между Тигром и Евфратом{7} существовала высокоразвитая цивилизация. Как мало о ней известно!
Д у к и. А пирамиды?
А л е к у. Исчезнут и они.
С ю з а н н а. Никогда не поверю, что мы проходим по жизни бесцельно, что не выполняем чью-то высшую волю, что уходим в никуда.
Д р а г о ш. Будь это так — единственной движущей силой природы пришлось бы признать абсурд.
А л е к у. Думаю, он-то и правит вселенной.
Д у к и (решительно). Ну хватит! Теперь мне хочется рисовать. Поработаю над твоим портретом, Сюзанна.
А л е к у. Но ты уже не успеешь, Дуки. Темнеет.
Д у к и. Немножко, чуть-чуть. Ты мне поможешь принести мольберт?
Д р а г о ш. Я принесу вам, тетя Дуки. (Вместе с Алеку приносит из ниши мольберт.)
А л е к у. Но может быть, Сюзанна не хочет позировать?
Д у к и. Ой, Сюзанна! Правда? Тебе не хочется? А такой удачный портрет!
С ю з а н н а (откидывается на спинку кресла). Я готова.
Д у к и (усаживает ее поудобнее). В последнее время я сделала несколько эскизов.
С ю з а н н а. Да? Что ты рисовала?
Д р а г о ш (беседуя у секретера с Алеку). Я тебе сейчас покажу одно изумительное приобретение. Ты только посмотри, какой альбом!
Д у к и. Эскизы к картине — смерть лани.