Глава 7. Круг 7. «Убийца пожилых, по своей духовной слепоте»
И снова в скорбный путь. И вот ворота. Здесь и начинался 7-ой круг ада. И снова Фигура вела переговоры с яростными бесами, с горящими глазами. И снова они указывали то место, куда надо идти. И вот то место. И Лада увидела страшную картину. Молодая, красивая, цветущая девушка, 18 лет, превращалась вдруг в то, что ждет ее в конце жизненного пути. В дряхлую старуху. И тут перед глазами в одну минуту вставила 2 картины, которые в реальной жизни разделяет длинный этап жизни в 50–60 лет. И резкий контраст этих двух картин был ужасен. Всякая цветущая, юная красота, неминуемо кончается увядающей, стареющей, страшноватой своей противоположностью.
Лицо 18-летней красавицы и лицо старой старухи. Тело прекрасное, упругое, легкое, кружащееся в вальсе. И тело, которое уже ходить не может, дряблое, ужасное. Вот ход жизни. Вот начало и конец жизни. И в этой картине, цветущая часть жизни проносилась мгновенно, как и бывает в реальности, а угасание тянулось долго. Старуха медленно угасала. Сидя в белом одеянии. Глаза ее искали родную душу! То ли детей, то ли родственников. Но вокруг было полное одиночество. Дрожащие руки искали кусок хлеба на столе, который стоял рядом, но ничего не было. Пустой стол. Ни крошки хлеба. И так медленно угасала старуха. И вот глаза ее закрылись. И последняя слеза выкатилась из ее глаз. Тело замерло. Чувствовалось, что безмерные душевные муки испытывает старуха в свои последние часы. И вся ее жизнь проносилась у нее перед глазами. Вот полный, хлебосольный дом. Родители, муж, семья, родственники, друзья. Бурная жизнь. И вот никого нет. Полное одиночество, угасание. И последний миг. И потом все сначала. У доброй Лады слезы появились на глазах. Ведь душевные муки еще страшнее физических. И потрясенная Фигура сказала: «Здесь отбывают муку те, кто делами своими создал пожилым людям: родителям, родственникам, знакомым и просто незнакомым такую жизнь, что они сами пожелали скорей уйти из этой жизни. И мука их состоит в том, что их цветущая молодость сменяется быстро ужасающей старостью. И душа испытывает каждую минуту, днем и ночью, эти безмерные, душевные страдания, которые испытывают пожилые люди там, в реальной жизни, при своем угасании в одиночестве. Ибо мера этих душевных страданий ужасна и безмерна. Именно они ускоряют смерть пожилых людей. От душевных страданий своего одиночества. От осознания и ощущения того, что ты уже ни кому не нужен на этом белом свете. От этого умирают пожилые.
И даже яростные бесы со своей плеткой и те с трепетом смотрят на эти муки и не подходят близко. Потрясенная Лада все же подошла к мучающейся душе и сказала: «Что привело тебя сюда, в ад». Долго душа не могла придти в себя от изумления, но когда ей все объяснили, она начала свою покаянную исповедь. «Я из областного городка, которых в одной ночи езды на поезде от Москвы, полно. Моя мама имела двоюродную сестру в Москве. И ездила к ней часто до перестройки за едой и одеждой. В наших городах тогда ничего не было. Недаром и прозвище народное тогда было: «колбасные электрички или поезда». У моей мамы там же, в областном городе, жили 3 сестры. И у всех семьи. И всех надо было кормить и одеть. И только там, в Москве, в очередях и толкучках, можно было достать. Мы, все дети, к этому времени уже выросли. Окончили всякие техникумы. Вышли замуж за наших местных оболтусов, завели детей и все благополучно работали. Благо заводов у нас было много. И все мы ездили к тетке в Москву за едой и продуктами. И тут наступила перестройка. В нашем областном городе, как и во всех других, рухнула вся промышленность и всякое дело. Все оказались без работы. И каждый стал выживать как может. И мы стали чаще ездить в Москву, к тетке, за тряпками и продавать их в нашем городе на рынке. Этим и жили. Московская тетя была моей двоюродной тетей. А уж кем она приводилась моей дочке, даже не знаю. Наверное, троюродной. Тетя была человек редкой душевной доброты. Жили они вдвоем с мужем душа в душу. По каким-то причинам детей у них не было, и всю свою доброту тетя отдавала родственникам и детям, которых она учила. Ибо она была учительницей русского языка в школе. И работала в одной школе очень много лет. И муж ее был преподавателем. Только в ВУЗе. Надо сказать, что со своей провинциальной практичностью и нечуткостью, мы изрядно злоупотребляли добротой нашей тетки. Шумно было в ее небольшой двухкомнатной квартире. Одна комната очень часто кем-то из родственников была занята. Ведь нас было 3 сестры и наши мужья. И все ездили за тряпками в Москву. А тетка с мужем все безропотно терпели. И ласково принимали нас. И ни одного слова, о том, что им тяжело нас принимать – мы никогда не слышали. Хотя из-за нас всегда в квартире было тесно и шумно. Я сейчас во время своих страданий поняла, что без тетки мы три семьи, не выжили бы. По истине святой человек была тетка. Доброты необыкновенной. Но мы тогда этого не понимали и принимали все это как должное. И отсюда, с места исполнения своих мук я вижу: что мы все страдали тогда страшным грехом – душевным равнодушием, душевной глухотой. Вскоре муж тетки получил инфаркт, и затем, после 2-го инфаркта скоропостижно скончался. Ибо он не берег здоровья и не ходил к врачам, в поликлинику. Почему-то считал, что ходи не ходи, толку никакого. И вот тетка осталась одна, в своей двухкомнатной квартире. А жизнь течет, меняется. Появились оптовые фирмы и у нас в областном городе. И тряпки для продажи мы уже покупали здесь, на месте. И в Москву по делам стали ездить уже совсем редко. А тут я развелась с мужем. Пил сильно, без меры. Это была беда многих наших женщин в провинциальных городах. Почему-то пьянство засасывает наших мужиков в свои сети и не отпускают. А с пьяным мужиком жить – это одни скандалы и ссоры. Не жизнь, а муки. Я разменяла квартиру и стала жить с дочкой уже в однокомнатной квартире, на окраине города. Долго не горевала. Я женщина боевая. Тут у меня новый хахаль появился, познакомились по торговым делам. Любовь не любовь – уж и не знаю как назвать это. И я одинокая, и он разведенный. Так и сошлись. И я переехала к нему в подмосковный городок, который на электричке в 20-ти минутах езды от Москвы. Такие городки опоясывают всю Москву кольцом. И тут в свободное время стала я по старой привычке заезжать к тетке. А до этого не была у ней несколько лет. Ну не было такой торговой необходимости – потому и не была. Не навещала тетку. Правда в день рождения и новый год – всегда звонила и поздравляла. Заехала к тетке с подарком, смотрю и думаю. Сильно ты сдала тетка за эти годы. Действительно тетке приближалось уже к 80 годам. Встретила она меня радостно. Никаких упреков не говорила. Как будто я только вчера у нее была и зашла сегодня снова. Хотя на деле не была у нее уже несколько лет. И абсолютно ничем материально не помогала, хотя могла бы. Сейчас, здесь, в аду, я понимаю: душевная слепота застилала мне глаза. Заехала и ужаснулась. Вроде бы все тоже в квартире, что и несколько лет назад, но вместе с тем не то. И я поняла: суровая бедность, вот что вошло за последние годы в этот дом. Все вокруг обветшало и рваное. Мебель разваливается и скрипит. Стулья разваливаются и скрипят. Старый телевизор уже давно не работает. Все ветхое и убогое. На кухне, в комнатах в люстрах горят по одной лампочке. Темно стало в квартире. Тетка ходит уже тяжело, с палочкой. На улицу не выходит. Из социального отдела ей немного помогают, приносят за ее деньги хлеб, картошку. Убрала она со стола битые чашки и выставила на стол свой парадный сервиз, который был у нее с незапамятных времен. И положила на старинные тарелочки немного творога, салатик из капусты и чай. Не удержалась я, открыла старый холодильник незапамятных времен, и заглянула во внутрь.