Наконец распрощались, и девушки вышли на улицу.
Грустный Гриша сел в кресло и неумело закурил сигарету «БТ».
Через минут пятнадцать в дверь раздался звонок. Гриша сорвался к двери. В дверях стояла растерянная и смущенная Люба. Оба молчали.
– Проходи, – хрипло сказал Гриша.
Люба зашла в квартиру. Гриша закрыл дверь, подошел к Любе и обнял ее за плечи.
– Умница моя, – тихо сказал он, целуя Любу в шею. Люба тихо засмеялась и обняла Гришу за шею.
И снова была еще одна восхитительная ночь. И снова Гриша летал на облаках, а Люба шептала ему в ухо самые важные и смешные слова на свете. Утром они долго пили кофе, и Люба рассказывала Грише про свою жизнь.
А жизнь ее была далеко не сахар. В деревушке Перхушково в собственном доме, с печкой и отсутствием всяческих удобств, жила Люба с бабкой и дедом. Родители ее давно умерли, мать – еще при родах, отец – позже, от пьянства. Дед с бабкой получали крошечную пенсию, и кормильцем в доме давно, с пятнадцати лет, была она, Люба. Окончила ПТУ по специальности маляр-штукатур, работала на стройке – но это очень тяжело и платят совсем копейки. Сейчас на частных ремонтах – позвала подруга Зинка, та ушлая. Но работа тоже не сахар – клиенты попадаются ох какие капризные. А дома еще огород, и куры, и корова. В общем, достается. Но Люба не жалуется. Жизнь есть жизнь. А у кого она сахарная?
Гриша лежал на кровати, курил в потолок (видела бы мама!) и важно и снисходительно кивал. Потом Люба горячо обнимала его, жарко целовала и плакала от того, что скоро, видимо, она ему наверняка наскучит и он ее бросит.
– Зачем я тебе такая? – всхлипывая, шептала Люба.
Вечером она уехала домой. Гриша тоже засобирался на дачу.
Мама встретила его подозрительно. Долго и тревожно оглядывала и мучила вопросами. Гриша отчитался в подробностях по квартире, соврал маме, что провел время с Олей, и сообщил, что голоден, как степной волк. Мама вздохнула, успокоилась и пошла на кухню разогревать котлеты. После ужина Гриша пошел к себе и сразу провалился в крепкий, здоровый сон.
Через пару часов он почему-то проснулся и долго лежал в темной комнате с открытыми глазами и думал о Любе. Он вспоминал ее мягкое, податливое тело, гладкое, бело-розовое, готовое откликнуться в любую минуту – только дотронься. Вспоминал нежные и крепкие руки с маленькими яркими ноготками. Вспоминал ее смешные и наивные горячие слова и чувствовал, как сильно бьется его сердце и как тяжелеет, тянет низ живота.
Больше всего на свете ему хотелось увидеть Любу. Но сбежать завтра с дачи наверняка не получится. Хотя мама завтра собралась в Москву принимать работу, присутствовать при этой процедуре Грише совершенно не хотелось – свою маму он знал достаточно хорошо.
Утром Инесса Семеновна с мужем уехали в Москву, а Гриша целый день маялся один на даче. Валялся в гамаке, пробовал читать. Но почему-то не читалось. Разогрел обед, но странно – аппетита не было вовсе.
Он ушел к себе в мансарду и попробовал уснуть – но сон почему-то никак не шел.
Вечером приехала мама и принялась возмущенно перечислять все недовольства ремонтом. Правда, в ее бурном повествовании фигурировала в основном «наглая Зинка», но Грише все равно все это слушать было неприятно.
Ночью он опять спал неважно, а утром сорвался в Москву. Объяснил – по делам. Он ругал себя последними словами: болван, идиот, не спросил у Любы адрес, только оставил свой телефон. Короче, односторонняя связь. Весь день он крутился у аппарата, но Люба не позвонила.
Зато позвонила Оля, только приехавшая с Азовского моря, и предложила Грише встретиться. Встретились они, как всегда, на «Кропоткинской». Оля была загорелая и даже слегка хорошенькая. Но Гриша смотрел на нее критически – нет, Оля ему не нравилась вовсе.
Они прогулялись по центру, съели мороженое, и Оля предложила Грише поехать к ней – родителей дома не было. По дороге купили вина и конфет. Оля громко включила музыку, Гриша разлил вино и сел в кресло. Оля примостилась рядом с ним. Оля зазывно смотрела на Гришу, загадочно улыбалась и водила пальцем по губам. Гриша пил вино и смотрел телевизор. Ничего не понимая, Оля переоделась в легкий открытый халатик и снова подсела к Грише.
Гриша листал журнал «Америка». Оля недоумевала. Она предложила Грише поужинать – Гриша вяло жевал холодный антрекот и смотрел в окно. После ужина он поднялся и сказал, что ему надо домой. Оля обиделась и отвернулась, когда он наклонился, чтобы чмокнуть ее в щеку. Когда за ним закрылась дверь, Оля громко разрыдалась от обиды и унижения, а Гриша ругал себя за то, что ушел на целый день из дому. А вдруг звонила Люба?