— Майор? Казачков. Тут тебя спрашивает какая-то девушка. Говорит, по делу Васильевой, но назвать себя отказывается. Ходит, между прочим, несколько дней. Все ждет тебя…
— Пусть зайдет, — майор положил трубку.
Вскоре дверь отворилась, и на пороге Леонов увидел Олю. Он пошел ей навстречу. Взял стоявший у стены стул, поставил рядом со столиком, усадил девушку. Она тихо опустилась на стул.
— Как мама? — спросил Леонов, глядя на Олю.
— Ей лучше, — тихо сказала она, потом спросила: — Почему вы не приходите? Вы же обещали.
Майор вздохнул.
— Я, Олечка, болел. Только сегодня вышел на работу.
Оля, убрав руки с колен, положила их по-школьному на столик.
— Мама, когда пришла в себя, вспомнила, что у одного из бандитов на руке была женщина… неодетая. Стояла на сердце.
— Это все?
— Все. Больше мама ничего не помнит.
— Спасибо, Олечка, большое спасибо. Это очень важно. Очень, — повторил майор.
— Ну, я пойду, — сказала девушка и поднялась. Майор проводил ее до самого выхода на улицу.
Не успел он расположиться за столом, как дверь вновь приоткрылась. Показалась голова Носова.
— О! Кого я вижу! Ты уже тут горишь?
Он вошел, радостно улыбаясь, протянул руку. Леонов посмотрел прямо в глаза капитану и спросил:
— Ты знал, что Васильев получил сорок тысяч?
Носов опешил. Он походил на бегуна, вдруг наткнувшегося на преграду и вынужденного остановиться, не понимая, что произошло.
— Ты что это? Уж не меня ли подозреваешь? — Лицо Носова побледнело. — Ну, знаешь, друг! Да я тут все время торчал, каждый подтвердит… Нет, надо же подумать, — он театральным жестом вскинул руки, — ты, может быть, скажешь, что я и на тебя напал.
Леонов вздохнул.
— Куда тебя понесло… Я спросил просто так.
— Думай, что спрашиваешь, — с горечью в голосе сказал Носов, круто повернулся и вышел.
Леонову сегодня явно не везло. Снова раздался телефонный звонок. Леонов узнал голос Бурова.
— Зайду? — спросил он. Леонову стало ясно, что подполковник выполнил свое обещание.
— Заходи, — безразличным тоном ответил майор, продолжая вглядываться в бумаги.
Буров пришел с папкой в руках.
— Привет, — сказал он и сел, бросив папку на бумаги Леонова.
— Слушай, что у тебя есть по этим рэкетирам? — и не дожидаясь ответа, выпалил — Поеду в Минводы. Водички попью. Женщин в это время там, говорят, много съезжается. Не заметил?
— Не заметил, — Леонов пробежал глазами какой-то клочок бумаги, скомкал его и бросил в корзинку.
— Уверен, что ты хлопнул ушками, бросив заниматься тем кавказским происшествием. И без лупы видно, что они его угробили. Концы прячут… Я их выведу на чистую воду. Так что считай, это дело я раскрою.
Леонов поднял голову.
— Слушай, капитан, а почему ты заговорил об этом деле?
— Забыл тебе сказать — мне поручили вести его до конца. Я с ним быстро управлюсь.
— Какое дело? — Леонов начал игру, будто не понимая, о чем идет речь.
— Как какое? Разве тебе не ясно?
— Нет.
— Да это самое, ну… пожгли женщину.
— А, так бы сразу и сказал, что тебе передали дело Васильевой.
Леонов аккуратно переложил одну из бумажек в папку. Видя, что его сообщение не вызвало у майора никакой реакции, Буров поднялся.
— Да, если у тебя есть какие-то документы по этому делу, прошу передать мне.
Леонов, продолжая разбирать бумаги, ответил, не глядя на капитана:
— Никаких документов по этому делу у меня нет, — он сделал ударение на слове «этому».
— Как нет? Ты ведь столько времени…
— Шел по неправильному следу. И тебя не хочу сбивать. Понял?
— Понял.
— И второе. Ты знаешь, как осуществляется передача. Изволь выполнять.
Буров поднялся.
— Ну, ты и бюрократ!
— Какой есть.
После ухода Бурова Леонов собрал бумаги и позвонил дежурному.
— Сергей, — сказал он, узнав голос Казачкова, — скажи, пожалуйста, у нас еще до этого нападения сидел один наркоман, худой такой. Знаешь? По кличке, как его… Ну, персонаж один такой был… Мефистофель. Где он теперь?
— Не знаю, товарищ майор. Но узнаю.
— Будь добр.
Звонок раздался минут через двадцать.
— Товарищ майор, узнал. Романюк по кличке Мефистофель отпущен.
— Когда?
— Сейчас спрошу. Так. Говорят, что написано неразборчиво, не то десятого, не то двадцатого. Не поймешь.
— Хорошо. Кто отпустил?
— Говорят, там зачеркнуто, ничего не разобрать.
— Посмотри, пожалуйста, кто в этот день дежурил.
Слышно было, как Казачков шелестел бумагой.
— В этот день дежурил… так, Суховский.
— Это какого числа?
— Десятого.
— А если двадцатого?
— Совпадение — тоже он.
— Спасибо, хорошо. Еще вопрос: где Мефистофель живет?
Казачков долго молчал. Было слышно, как он кого-то опять спрашивает, потом назвал адрес.
XXIV
Мефистофеля на месте не оказалось. Какая-то старуха в грязном платье, сквозь дыры которого виднелась застиранная цветастая ткань, сказала грубым, ворчливым голосом:
— Нет его. Куда-то услали.
— Услали? — Леонов оттеснив старуху, вошел в коридор.
— Ну, — старуха с недоверием уставилась на пришедшего. — Ты кто будешь-то?
— Я-то? Да его товарищ. За должком пришел.
— А, милый, да что с него возьмешь? Горе одно…
Старуха нагнулась, подобрала валявшуюся на полу стеклянную банку и, не разгибаясь, засеменила на кухню.
— Вернется-то он когда, бабуля?
— А? — спросила старуха, возвратившись.
— Когда вернется? — повторил Леонов, приблизившись к самому уху старухи.
— Да, кто его знает. Пришел тут какой-то, пошептались. Плащишко сграбастал и… Забудь, как звали… Так что…
Старуха развела руками.
Выйдя во двор, Леонов оглянулся на Мефистофелево жилище. Это был вросший в землю, покосившийся и почерневший барак. Его низкая покатая крыша была крыта шифером. Местами шифер заменяли разноцветные заплатки, а кое-где и вовсе зияли дыры, сквозь которые были видны стропила, еще не потерявшие первоначального цвета. Из щелей, куда ветры натащили землицы, росла трава и пробивались молоденькие деревца. Через разбитую, скрипучую калитку Леонов вышел на широкую улицу, заросшую бурьяном и украшенную кучами то ли мусора, то ли земли. Между кучами у противоположного конца барака он увидел подростка лет четырнадцати, который усиленно разучивал приемы у-шу. Леонов подошел поближе.
— Неправильно берешь стойку, — сказал он. — Смотри, как надо. — Он повесил пиджак на ограду и стал в позу.
Паренек недоверчиво посмотрел на неизвестно откуда взявшегося учителя, но повторил.
— А теперь вот так, — продолжал Леонов. Парень молча повторял за ним.
— Вы кто? Учитель? — спросил он Леонова, когда они, устав, присели отдохнуть на остатки ограды.
— Учитель, — неопределенно ответил Леонов.
— Вот здорово! — воскликнул паренек, и глаза его загорелись.
— А где вы тренируете? В «Юности»?
— Бывало и там. — Леонов, наклонившись, стал отряхивать брюки. — А что, ты хочешь учиться?
— Хочу, — сознался парень.
— Тебя как звать?
— Дима.
— А я — Алексей. — Леонов протянул Диме руку.
— А где ты живешь?
Паренек кивнул на барак.
— Ладно, я тебя найду. Мы с тобой займемся.
Паренек просиял.
— А вы к кому сюда приходили? — спросил он, видя, что его новый знакомый снимает с ограды пиджак.
Леонов помялся.
— Мне был нужен Мефистофель. Знаешь такого?
Дима кивнул.
— Должок хотел у него спросить.
— Мефистофеля нету. Увели его. Где Мефистофель, — Дима приблизился к Леонову, — знает только Гусь.
— Гусь?