Вот и сейчас в мгновение принес Буран Морозко на то место, где некогда оставили они Ягу со своей обугленной избушкой. Глядят – сидит старуха на снегу, руками голову подпирает в унынии. А избушка чуть поодаль, обиженно отвернутая от хозяйки, все еще дымится и пыхтит.
Почуяла Яга, что холодом повеяло, подняла голову и увидела, что старик Морозко вернулся. Испугалась, что за расправой над ней пришел. Стала отползать, надеясь сбежать. Но Морозко на Буране ей путь преградил и сурово произнес:
– Куда, старая, намылилась? Натворила дел страшных! Зачем Снежевинку в колдовском огне топить удумала? Ей бы и обычного хватило! Сердце Мары решила погубить?
– Нет! Что ты? Морозушка, не делала я колдовского огня! – начала оправдываться ведьма, все еще пытаясь на четвереньках отползти от Морозко. – Это все по глупости моей! По старости! Порошки свои колдовские давеча рассыпала, и их, знамо, ветром по избе разнесло. Вот и вышло все случайно. А мне сердце зимней владычицы самой нужно было! Хотела молодость и красоту с ним вернуть.
Морозко спрыгнул с Бурана. Схватил Ягу за шиворот. Поднял на ноги. Ледяным взглядом ее окинул. От злости лицо покраснело, того и гляди огнем запылает.
– По глупости, говоришь? – взорвался старик. – Да ты хоть знаешь, что натворила? Сердце увечье получило из-за твоих проделок! И теперь погибает.
Услышала Яга эти страшные слова. Глаза расширились под клочками седых бровей. Плакали ее молодость и красота, коли сердце Мары потухнет.
– Вот, гляди, старая! – Морозко достал из мешка своего потускневший кристалл и сунул Яге под нос. – Видишь теперь? Жизнь из него выходит через ожог от твоего колдовского огня!
– Прости, Морозко! Прости меня глупую старуху!
– Полно тебе прощение просить. Отведешь меня к Кощею, проведешь в его подземное царство.
– Это зачем еще? – удивилась Яга.
– Сердце можно исцелить. Если поднять его на вершину горы Алатырь и водрузить на алтарь владыки холода. Только Кощей может это сделать. Но надо спешить!
Яга замялась. Отдать сердце Мары Кощею – все равно что дать ему погибнуть. Разницы старая ведьма не видела никакой. Но перечить не стала. Тут же побежала Баба-яга к своей избушке, попробовала вновь прощения у нее выпросить, но та не на какие уговоры не поддалась. Тогда Баба-яга позвала ступу, и та вылетела в окно и приземлилась возле нее. Влезла старуха в ступу и полетела на север молча. А Морозко на Буране за ней отправился.
Недолгой дорога была. Для человека, конечно, заняла бы несколько дней, но не для Бурана и ступы бабы Яги. Бурные воды реки Смородины задолго возвестили своим громким бурлением, что прибыли Морозко и Яга в нужное место. А вскоре почуял старик смрад, который исходил от воды. И чуть погодя показалась и сама река – широка, неспокойна. Течет и прыгает по камням, что на дне лежат, брызги разбрасывает. И еще издали показалась гора, которая вершиной своей касалась облаков. Подивился Морозко такому чуду. Приостановил Бурана, чтобы оглядеться немного.
– Гиблое место. И вокруг ни души… – проговорил старик, да и вновь за Ягой последовал.
А гора, что в небеса уходила, по мере приближения росла, становясь непреодолимой каменной стеной, у подножия которой плескалась река. И холод здесь стоял неумолимый, что даже Морозко застучал зубами, словно и не зимний житель вовсе.
Вскоре Яга с Морозко приблизились к насыпи из камней, что тянулась через реку Смородину. Насыпь была высокой, но узкой и ненадежной. Казалось, ее вот-вот смоют бурные воды. Некоторые камни даже шевелились, толкаемые течением реки.
– Калинов мост, – пояснила Баба-яга. – Здесь Бурана придется оставить. Не пройдет твой конь, Морозко. По мосту никто тяжелее души пройти не может. А тебя я в ступе перевезу. Для этого она мне и дана была. Хе-хе-хе! – вновь захихикала старуха скрипучим смехом.
Слез Морозко с Бурана, погладил по снежной гриве и нашептал тому, чтобы дожидался их с Ягой. Затем к Яге направился и в ступу влез. Тесновато стало. Да и страшно старику на таком транспорте передвигаться. Вцепился Морозко в Ягу и глаза зажмурил. Почувствовал только, как земля из-под ног уходит. А чуть погодя – толчок.
– Приземлились, – прокряхтела тут же Яга. – Вылезай уже! Чуть не раздавил меня несчастную.
Морозко лишь хмыкнул, глядя на ведьму. Затем стал оглядываться по сторонам.
Другая сторона реки Смородины была и вовсе безжизненной. Черные камни и пески припорошены снегом. Ни намека на кусточек или деревце.