Да, Гомбар был лесник. И какой! Его участок был как подметенная горница. Только вот сторожка его сгорела. Конечно же не сама по себе. Это случилось тогда, когда в деревне появились немецкие солдаты. Их было много. Пятнадцать, а может, двадцать. Марцинова уже не помнит. И в ее избу тоже влезли. Начали принюхиваться, как та собака пани Бугаевой, у которой Марцинова одно время работала. Пришли, сели за стол:
— Давай, мать, есть и пить.
— Открывайте рот пошире, — сердито проворчала бабка. — Лучше я буду матерью самому черту! Я вам, антихристы проклятые, покажу, кому вы говорите это святое слово!
Однако у них уши были уже тренированные. Сразу стали допытываться:
— Что сказала эта бабка? — За спиной у нее кто-то из них щелкнул затвором автомата. — Что она кофорит?
А она в ответ:
— Да я молилась по-нашему. — И сложила руки, а глаза воздела к потолку…
Утренние сумерки затянулись дольше обычного. Когда наконец рассвело, они осторожно открыли дверь, как будто им не хотелось погружаться в туман, да и вообще выходить из дому. Но они все же вышли. Путь их был на усадьбу Коломана Бугая. Йоланка нерешительно шла в трех шагах позади матери. Она как будто еще не проснулась и досыпала на ходу. У последнего дома в нижнем конце деревни начинался небольшой склон. Он весь порос кустами шиповника и высоким бурьяном. Забытый уголок. Здесь находилось и несколько полуразрушенных цыганских хибар. Эти хибары были сделаны из разноцветного материала: видно, использовалось все, что оказалось под рукой. Здесь проходила кратчайшая дорога на поле, но Катарина не любила тут ходить. Иногда лишь пробегала, когда спешила, да и то с мурашками на спине.
У первой лачуги сидел человек. Он сидел на пороге открытой двери, обратив лицо внутрь, и пел цыганскую песню. Голос у него был сочный, мелодичный, но на высоких тонах иногда срывался и становился похожим на вой. У Катарины от страха пробежал мороз по коже. Она ускорила шаг. Вокруг лачуги носились полураздетые косматые дети. Черные волосы, белые зубы — и тряпки. Увидев Катарину, они быстро попрятались в лачугу. Йоланка украдкой посмотрела на мать и схватила ее за руку. Катарина сильнее прижала корзину и руку дочери и шла вперед, стараясь не смотреть ни вправо, ни влево.
Когда лачуги остались позади, она перевела дух и невольно замедлила шаг. При медленной ходьбе всегда на ум приходит какое-нибудь воспоминание. Вот и сейчас она вспомнила, как в этом месте из-за одной молоденькой цыганки передралось полдеревни. После этого на траве остались лежать двое парней с ножами в спинах. По сей день она помнила, что ту черноволосую красавицу, звали Гитой. Говорили, будто с той поры ночью здесь творятся странные вещи. Да и днем тут ходить было не очень приятно.
На обед Катарина домой не ходила. Они с Йоланкой садились на меже и ели то, что принесли с собой. Они ели на скорую руку, так как торопились убрать картофель с большого участка поля до прихода Бугая.
Им еще неделю предстояло ходить сюда, прежде чем вся картошка будет выкопана. Потом придет Лацо из леса и они примутся за свои дела: отвезут зерно к мельнику и намелют муки. Это самое трудное дело. У них не было подводы. Лацо надо что-то придумать, чтобы не одалживать постоянно подводу. После пожара они жили у ее матери. Денег на постройку нового дома у них не было. Какой же он лесник теперь, если у него нет даже сторожки? Он продолжает ходить в лес, но разве могут помочь те несколько крон, которые он приносит? Они надеялись, что им поможет лесничество, но, несмотря ни на какие просьбы, там не пошевелили и пальцем. И это было не просто так, а потому, что Гомбар был всегда честным работником.
Нельзя сказать, чтобы они умирали с голоду, но лишились они многого, и это чувствовалось. Ей недоставало также того повседневного шума деревьев, среди которых ты всегда уверен в том, что никто не знает о твоих делах, что ты в стороне от любопытных глаз, главным образом от тех, которые смотрят из-под каски. Нет, вряд ли она привыкнет и пустит корни на новом месте. И хотя она знала, что другого выхода нет, но в свободную минуту ее мысли вновь устремлялись в горы. Теперь и ее сестра Магдалена, почтальонша, не могла укрывать в сторожке беглецов с поездов, которым Юльча из районного управления в Михаловцах выправляла фальшивые документы, где значилось, что они работают на лесном участке. Сколько их теперь работает в окрестных хозяйствах, на пилорамах и в лесу! Всем им железнодорожник Саболчик, муж Магдалены, помог бежать из составов станции. Как хорошо все устраивалось, когда они с Лацо жили в лесу! Сколько людей, у которых жизнь висела на волоске, приходили с этими фальшивыми бумажками в сторожку и сколько из них стали для лесного управления «долголетними опытными лесорубами», хотя многие впервые взяли в руки топор. Но были и другие возможности. Сам Гомбар мог на своей спине вынести в горы по меньшей мере воз муки. Из этой муки потом выпекали хлеб. Одна печь находилась внутри дома, другую он построил в саду. Никто ему не помогал, может, поэтому внешне печь получилась странной. Сколько ему пришлось поломать голову, чтобы построить эту печь! Но хлеб был нужен. Каждый его кусок имел цену жизни.