Куинн отпустил тормоз, и машина плавно двинулась вниз по дороге. Мысли его вернулись к первому отъезду из Тауэра, на ветхом грузовичке брата Венца. Тогда еще даже не рассвело. Он вспомнил причину столь раннего отъезда: им нужно было смыться раньше, чем проснется старшая дочь сестры Раскаяние, Карма, мечтающая удрать в город.
Куинн вздрогнул. Ощущение чьего-то пристального взгляда стало настолько осязаемым, что казалось, будто по шее ползет какое-то надоедливое насекомое. Чисто рефлекторно он поднял руку, чтобы стряхнуть нахала, но ничего не обнаружил, кроме выступившей на коже испарины.
— Карма? — громко позвал он.
Ответа не последовало.
Куинн, не торопясь, доехал до шоссе. Остановил машину, выключил зажигание и вышел. Потом открыл заднюю дверцу.
— Конечная остановка, дружок.
Серый узел на полу зашевелился и захныкал.
— Выходи, — приказал Куинн. — Если отправишься прямо сейчас, успеешь вернуться в Тауэр до темноты.
Узел развернулся. Показались длинные черные волосы Кармы, потом ее лицо, усыпанное прыщиками и очень сердитое.
— Я не собираюсь возвращаться.
— Маленькая птичка шепнула мне, что ты должна это сделать.
— Я ненавижу маленьких птичек. Я ненавижу брата Языка. Я ненавижу Учителя, мать Пуресу и брата Венца. И сестру Славу. А больше всех я ненавижу собственную мать и ее вечно хнычущих деток. Я ненавижу даже сестру Благодеяние.
— Надо же. Ты прямо сгусток ненависти, — заметил Куинн.
— Больше. Я ненавижу брата Провидца, потому что он щелкает зубами, когда ест. Я ненавижу брата Света за то, что он называет меня ленивой. И я ненавижу…
— Хорошо-хорошо, я уже убедился, что ненавидеть ты умеешь первоклассно. А теперь вылезай. Пошевеливайся.
— Пожалуйста, ну, пожалуйста, возьмите меня с собой. Я не будут вам надоедать. Хотите, даже ни словечка не скажу? Можете считать, что меня здесь нет. Когда мы приедем в город, я найду работу. Я не ленивая, что бы там ни говорил брат Свет… Вы не хотите меня брать, верно?
— Не хочу.
— Это потому, что вы думаете, будто я еще ребенок?
— Есть и другие причины, Карма. Ну, а теперь будь хорошей девочкой и избавь нас обоих от больших бед.
— Я уже в беде, — спокойно сказала она. — И вы тоже. Я слышала разговоры.
— Какие разговоры?
Она уселась на заднее сиденье и откинула волосы.
— О, разные. Они меня не стесняются, считают, я слишком молода, чтобы понять.
— А сестра Благодеяние что-нибудь при тебе говорила?
— Да все они говорили.
— Меня особенно интересует сестра Благодеяние, — мягко повторил Куинн.
— Она много говорит.
— Обо мне?
— Да.
— Что именно?
— О, много чего.
Он тяжело посмотрел на нее.
— Это все отговорки, Карма. Ты специально меня задерживаешь. Тянешь время. Но тебе это ничего не даст. Выходи, или я вытащу тебя за волосы.
— А я закричу. Я умею громко кричать, а звуки в горах далеко разносятся. Все услышат и подумают, что вы пытались меня похитить. Учитель придет в ярость. Он вас может даже убить. У него ужасный характер.
— Тебя он тоже может убить.
— Меня это не трогает. Мне не для чего жить.
— Ладно же. Ты сама напрашиваешься на неприятности.
Куинн нырнул на заднее сиденье и схватил ее. Она поглубже вдохнула и открыла рот, чтобы завизжать, но он успел зажать ей рот рукой.
— Слушай, сумасшедшее дитя. Ты впутаешь в беду нас обоих. Я просто не могу взять тебя с собой в Сан-Феличе. Тебе понадобятся деньги, платья и кто-нибудь, кто смог бы за тобой присматривать. В Тауэре тебе не нравится — ладно; но здесь по крайней мере ты защищена. Подожди, пока подрастешь, тогда сможешь отсюда уехать по собственной воле. Ты меня слушаешь, Карма?
Она кивнула.
— Если я уберу руку, обещаешь успокоиться и разумно все обсудить?
Она снова кивнула.
— Хорошо, — он убрал руку с ее лица и устало откинулся на спинку сиденья. — Я тебя не обидел?
— Нет.
— Какой тебе годик, Карма?
— Скоро будет двадцать один.
— Не сомневаюсь. И что ты собираешься дальше делать? Валяй, только без вранья.
— Мне шестнадцать, — помолчав, угрюмо призналась она. — Но я уверена, что легко нашла бы в городе работу и заработала деньги на лекарство для лица. Чтобы выглядеть как другие девочки.