Город четко делился на четыре части: «белый», «черный», центр и гарнизон. Они практически не пересекались. Поднявшиеся норовили перебраться из «черного» района в «белый». Там жизнь была много проще и обустроеннее. Кругом парки, широкие улицы и красивейшие здания. Не то что мрачные блоки стандартных домов гарнизона и в «черном» районе частные халупы, слепленные из чего бог послал.
С другой стороны, для не вполне законно гуляющих солдат на «черных» улицах много меньше шансов влипнуть. Милиция и военные патрули редко появлялись в тех местах. Зато и по голове получить иногда достаточно легко.
В центре преобладали старые здания, чуть ли не с дореволюционных времен, занятые всевозможными учреждениями. В гарнизоне, как явствовало из названия, жили военные. Не только солдатские казармы, но и обычные жилые шестиэтажки для офицерских семей. По утрам район просыпался от солдатской побудки, а марширующие по улицам подразделения никому были не в диковинку. Как и вечные однообразные маршевые песни.
Где люди проживают длительное время, всегда есть масса всевозможных необходимых для обслуживания мест — детсады, магазины, школы, мастерские. Тот же госпиталь, куда поступали со всей округи военнослужащие и члены их семей. Всегда имеется возможность приложить руки. Там и брали на работу в основном своих — жен военных.
Распивающие по соседству пиво мужики глянули на него без особого интереса и вернулись к своим крайне насущным вопросам о дурном начальстве, пилящих женах и отсутствии нормальной рыбки для закуски. Темы вечные и совершенно ему неинтересные.
Краем глаза наблюдая за входом, Сашка изучал обрывок газеты, принесенный ветром. Шрифт прекрасно знакомый — «На боевом посту» издания ТуркВО. Употребляли газету чаще всего по прямому назначению, а не для чтения. А тут сержант неожиданно заинтересовался.
«Этническое оружие является одной из разновидностей генетического оружия — одного из принципиально новых разновидностей современного оружия в армиях капиталистических государств», — сообщала заметка.
Он невольно поморщился. На почве вынужденного перечитывания и исправлений опусов Игоря (взялся помогать, так старайся) его начали страшно раздражать такие тексты. И это журналисты из округа! Чему их учили в университете и на рабочем месте? Где, в конце концов, корректоры и редакторы, чем они занимаются! В одной фразе три повторения «оружие» и дважды «одного» и «одной». Будто синонимов не существует, или предложение построить иначе сложно.
«Оно предназначено для избирательного поражения определенных этнических и расовых групп людей (рас, народов и народностей) путем целенаправленного воздействия на клетки…»
Дальше было размазанное пятно — видимо, страница намокла и паршивая краска потекла. Мелькали отдельные слова, вполне дающие представление об утерянном: «исследования в США, НАТО, избирательное поражение африканцев».
Сохранился последний абзац: «Свободолюбивые народы, вся мировая общественность должны проявить бдительность и сорвать варварские планы по созданию и применению исключительного опасного нового оружия!»
Неизвестно, на какую реакцию рассчитывал подписавший заметку полковник (если он полковник, а не очередной журналист), подумал Сашка, комкая обрывок листа и щелчком отправляя в строну мусорки (заголовки о совещании профсоюзных работников в Будапеште и про рейс мира в Скандинавии энтузиазма не вызвали, хрен с ними), а текст наводит на подозрение, что у нас всерьез занялись разработкой чего-то такого. Если у них там свободолюбивое мировое общественное мнение не устроит массовых демонстраций протеста, мы просто вынуждены будем приступить к изучению данной темы.
А неплохо было бы. Не одних негров травить можно. Еще избирательно угостить пуштунов с их друзьями. Сделать им всеобщую импотенцию-стерилизацию — и вуаля. Лет через двадцать полная тишина и гробовой порядок. Хотя нет, это загнул. Лет через сорок, пока нынешнее озверевшее поколение не передохнет. Они ж обидятся и попрут толпой мстить. Все равно лучше один раз, чем много лет понемногу.
В дверях Военторга появилась знакомая фигура. Сашка поспешно выбросил очередную недокуренную сигарету и вскочил. Перебежал через дорогу и отобрал у Гали набитую сумку, чувствуя себя мальчиком, готовым вечно носить за школьной подружкой портфель.
— Давно ждешь? — спросила Галина, не пытаясь изображать самостоятельность и отказываться от помощи.
— Минут десять.
— Сыр «выбросили». «Российский», с дырками. Надька очень любит, а у нас редко бывает.
Сашка что-то промычал одобрительное. Меньше всего его сейчас волновало наличие дырок где бы то ни было. Он вообще рядом с ней думать ни о чем был не способен. Постоянно лезли в голову отнюдь не добродетельные мысли. В последнее время по ночам, во сне, к нему с завидным постоянством вместо очередной стрельбы в гости заходила Галя. В очень эротичном виде. То халат медицинский на голое тело, то она тащила его на танцульки. Один раз вообще устроила стриптиз. Это уж точно не прошлое, а от подобного будущего он бы не отказался. В принципе диагноз ясен без врача, но ведь, кроме нее, других женских визитов не было. Да и не заинтересован он в них. А Галины посещения во сне очень даже нравились. Опять, что ли, подсознательно-бессознательное срабатывает?..
Галина замолчала, пытаясь в очередной раз разобраться, куда она катится. Сашка попытался неловко взять женщину под руку, и ее всерьез долбануло. Не хуже электрического разряда. Очень странное ощущение. И, как ни удивительно, приятное. Захотелось срочно замедлить шаг и долго идти вот так. Без всякого смысла. Вроде уже не впечатлительная молодая девушка, а от его руки жаром несет не хуже печки. И что делать дальше, никто не скажет. Через месяц он все равно уедет. Ну, хоть посмотрит на машину и вспомнит. Идиотизм. Коварная соблазнительница строит ужасные планы. Если бы…
Они прошли через какой-то переулок и вышли к длинному ряду одинаковых жестяных гаражей. Возле ничем не отличающегося от остальных, кроме наличия облупленного номера «сорок два», намалеванного белой краской, Галина остановилась.
— Открывай, — вручая ключ от большого амбарного замка, велела Галя.
Он с натугой провернул ключ в скважине, снял и дернул дверь. Та не поддалась. Рванул сильнее, так что посыпалась ржавчина, и дверь с жалобным стонам стронулась.
Галина щелкнула выключателем, и тусклый свет 25-ваттной лампочки осветил захламленное помещение и заброшенного «Русича», стоящего на ободах.
— Ну вот, — грустно произнесла. — Никак руки не доходили. Избавиться жалко, ездить не умею. Вещи из дома вынесла, а он стоит и гниет.
Сашка, забыв обо всем, переступил через какие-то подозрительные ведра и рванул вперед. Это было то самое! Одиннадцатая модель. По общему мнению, внешне страшно напоминающая Mercedes-Benz 200-й серии. Светлое пятно на фоне основной массы советских автоуродов. И качество у него всегда было на уровне.
— Потом подойдешь — улица Красина, семь, квартира девять, — сказала Галина, поняв, что ему сейчас не до нее. — Дома напротив. Я ушла.
Ничего особенно ужасного, изучая свалившееся на голову чудо, размышлял Сашка, внимательно осматривая легковушку со всех сторон. «Русич» — машина вечная, двести тридцать семь тысяч — не пробег. Аккумулятор сдох, вполне ожидаемо. Резину искать придется новую. Левая фара разбита — решаемый вопрос. Кузов слегка помят, бампер отсутствует, тут уж ничего не поделаешь, и ездить не мешает. Главное, чтобы ходовая в порядке была. Как же залезть, даже домкрат отсутствует…
— Это у нас что? — поинтересовался мужской голос.
Сашка обернулся и обнаружил невысокого мужика с роскошными усами и морщинистым лицом. За полтинник будет, а в засаленном ватнике и грязных штанах смотрится натуральным бичом. Вот только ботинки офицерские — новые, да и форменная рубашка под всем этим великолепием присутствует. В руке сетка с пивными бутылками.