— Да ничего особенного. С утра пару мелких пожаров потушили, а теперь всё, как розы, — шеф Барнс — один из самых позитивных людей, которых я знаю. Кажется, ничто его не выводит из равновесия.
Я вытаскивал младенцев из горящих домов и смятых в хлам машин, и до сих пор перед глазами их обожжённые личики, а в желудке — знакомая боль от того, что кто-то из их родителей домой уже не вернётся. После всего, что мы оба повидали, как он может оставаться таким бодрым — для меня загадка.
— Значит, всё хорошо? — медленно уточняю.
Шеф поворачивается ко мне и улыбается, его усы вечно норовят влезть в нос:
— Если начинаешь каждый день со страха, это всё, что у тебя и останется.
Я почти усмехаюсь.
— Я не боюсь.
— Нет. — Он качает головой. — Ты не боишься пожаров. Но боишься той боли, что унесёшь с собой домой после.
Он что, видит меня насквозь? Я настолько жалок?
— Есть разница между осторожностью и страхом. — Он хлопает меня по плечу. — Одно контролируешь ты. Другое — контролирует тебя.
Я обдумываю его слова. Но как забыть прошлое, забыть всю ту боль, что я видел, и просто так, вслепую, поверить в будущее? Я знаю, из чего сделаны кошмары. Я слишком хорошо знаю реальность, чтобы смотреть на мир сквозь розовые очки. Не трачу силы на фантазии.
Сирена орёт, и я невольно морщусь, как всегда.
Шеф Барнс нахмуривается, потом смотрит прямо на меня:
— Ищи хорошее, Уорд.
Брови у меня ползут вверх. Найти хорошее в новой катастрофе, в которую мы мчимся?
— Я постараюсь, — лгу и бегу за снаряжением. Как бы ни больно было видеть последствия, спасать жизни — единственный способ хоть как-то искупить свои грехи.
Если спасу больше, чем разрушил, может, когда-нибудь и меня простят.
Наша машина первая прибывает на место. С Калебом мы выскакиваем и бегом несёмся к двухэтажному дому. Пожар, кажется, пока только на западной стороне. Пока.
— Помогите!
— Ты берёшь первый этаж, я — второй, — кричу Калебу, врываясь внутрь.
Я поднимаюсь по лестнице двумя ступенями за раз, сердце бьётся чаще, чем дым сгущается. Что меня ждёт там, наверху?
— Помогите! — снова слышу слева. Врываюсь в дверь — и замираю. Женщина без сознания на полу, маленький мальчик тянет её за руку, безуспешно пытаясь разбудить.
Слишком знакомая сцена. Но, в отличие от той, в квартире Линди, эта — настоящая. И опасная.
Мальчик поднимает на меня испуганные глаза:
— Мамочка упала.
Я опускаюсь рядом с ней. На ней ничего не обрушилось, но пульс слабый. Времени ждать носилки нет — с тем, сколько дыма они уже наглотались, пожар вот-вот доберётся и до нас.
Смотрю на мальчишку — ему, наверное, три года:
— Ты в порядке?
Он кивает, слёзы ручьями стекают по щекам.
— Ладно. Я понесу твою маму. Сможешь идти рядом со мной?
Он снова кивает.
Что ж, пойдёт.
— Хорошо. — Подхватываю женщину на руки. — Пошли. Держись рядом.
Мальчик хватает маму за руку и не отпускает, пока мы идём. Нужно бы двигаться быстрее, но я не стану первым, кто разлучит этого мальчишку с его мамой.
На лестнице нас встречает Калеб и подхватывает мальчика. Тот начинает вырываться, кричать, пытаясь дотянуться до мамы. Я ускоряюсь.
Скорая подруливает, как только мы оказываемся у дверей. Я укладываю женщину на носилки и наблюдаю, как мальчик вцепляется в неё, пока другие пытаются оттащить его и успокоить.
Но ему не это нужно. Ему нужна мама.
Пожалуйста, не забирайте у него маму.
Я возвращаюсь к делу — тушить огонь.
Позже, дома, перед глазами всё те же маленькие пальчики, цепляющиеся за бледную руку матери. И я молюсь, чтобы она выжила.
Как найти надежду и радость после того, как видишь такую сторону жизни?
Мир сломан. И больше всех страдают невинные.
Солнечные лучи прожигают окно в моей гостиной, паля по лицу, но я всё равно засыпаю.
— Вставай со своей ленивой задницы. К нам гости идут, — говорит Калеб, швыряя в меня одну из моих бейсболок.
Я тяжело стону, когда пытаюсь подняться. Спина ноет после сорока восьми часов на смене. Переворачиваю телефон — три пропущенных звонка и сообщение от мамы:
Мама: Жду тебя ровно в семь.
Прелестно.
— Не могу, — говорю, надевая кепку на взъерошенные волосы. — Меня вызвала Мать.
Калеб мгновенно сдаёт позиции:
— Ого. Ну, удачи тебе с этим.
«Удача» — последнее слово, которое приходит на ум, когда речь заходит о Клэр Престон. Мама опять будет недовольна, что я явился в спортивных штанах и футболке. Но сегодня мне плевать. Хватаю ключи от пикапа и выхожу из дома.