— Уф! — ворчит он, как настоящий четырёхлетний бунтарь, и плетётся к себе. — Худший день на свете.
Уорд глубоко вздыхает и смотрит на меня в упор.
— Можно войти?
— Нет, — моя решимость шокирует нас обоих. — Пока не скажешь, зачем пытался выломать мою дверь, — скрещиваю руки и остаюсь на месте. Ни один мужчина больше не войдёт в мой дом без моего разрешения.
Он проводит ладонью по лицу, и тут я впервые замечаю, во что он одет. Я думала, он привлекательный в своей пожарной форме, но чёрное поло и светлые брюки делают его в разы сексуальнее.
— Можешь объяснить вот это? Пожалуйста? — он протягивает телефон, и мои дрожащие руки берут его. Я знаю, что увижу, но всё ещё надеюсь ошибиться.
Его обнажённая грудь появляется на экране, и я чуть не роняю телефон. Смотреть видео, когда звезда шоу сверлит тебя взглядом вживую, куда мощнее.
Я возвращаю телефон.
— На самом деле, это очень забавная история.
Он прячет устройство в карман и поднимает брови. Ждёт.
Я отступаю на шаг и сцепляю руки на груди. Они всегда так дрожат, когда он рядом? Нет, это из-за того, что он напугал меня. Всё ещё пугает с этим хмурым взглядом и дымком, который я уже почти вижу, вырывающимся у него из ушей.
Как это объяснить?
— Видишь ли, я… э… пыталась убраться в раздевалке, а Крю капризничал, так что я дала ему телефон на пару минут, чтобы занять. Не знала, что он что-то снимает… или что он это выложил, — кривлюсь, заканчивая это жалкое оправдание.
Его брови сужаются в прямую линию.
— Ты серьёзно хочешь, чтобы я поверил, что это всё дело рук Крю?
Звучит, конечно, неправдоподобно. Я пожимаю плечом.
— Он умный не по годам. — Или это случайность, и он даже сам не понял, что сделал. Что более вероятно. — Он алфавит знает вперёд и назад. И, между прочим, сам себя одевает с двух лет, — ставлю руки на бёдра.
— Мам, смотри, я Человек-паук! — орёт Крю, вбегая в комнату с парой моих трусиков на голове вместо маски. Чудно. Он мог бы подождать с этим минутку, пока я тут строю образ идеального родителя.
— Ха, — выдавливаю неловкий смешок, снова глядя на Уорда.
Я готова поклясться, что в его тёмных глазах пляшет смешинка, но губы всё ещё сжаты в линию.
— Ага.
— Слушай. Я правда сожалею. Я не специально, — говорю я. — Но ты тоже виноват. Если бы ты не вошёл в раздевалку, раздеваясь, никто бы и внимания не обратил на странную мамашу, и видео не стало бы вирусным.
Его губы скривились вниз.
— Разде…ваясь?
— Именно. Это термин. Термин, которым ты никогда не должен пользоваться. В общественных местах.
Сколько ещё я могу нести эту чушь, прежде чем он признает, что всё это его вина, а я совершенно невинна?
— Я был в ванной.
— В достаточно общественном месте. — Честно, я не уверена. Может, у них в части случайных прохожих иногда пускают пописать — тогда, возможно, это сойдёт за «публичное место».
Он качает головой, и я вижу, как раздражение нарастает в его взгляде и сжатой челюсти. В другой ситуации мне бы захотелось провести рукой по этой челюсти и проверить, так ли она крепка, как выглядит.
Но сейчас, пожалуй, не время.
— А тебе бы понравилось, если бы всё было наоборот?
Я хмурюсь.
— Ты имеешь в виду, если бы ты выложил видео, где я снимаю рубашку?
— Да. — Его глаза расширяются, он мотает головой. — Нет. Ну, ты понимаешь. Ты хоть знаешь, как я об этом узнал?
Сжимаю губы.
— Чистой случайностью?
— Я был на свидании, — процедил он, — и на меня набросились девчонки-подростки, желая увидеть мою татуировку.
Он был на свидании? Это не должно меня удивлять. Впрочем, меня это вообще не должно волновать. Но как-то уж слишком он был раздражён, когда его друг намекнул, что я могла бы быть ему хорошей партией.
Похоже, он просто против определённых женщин. Таких, как я.
Мне стоит пожалеть, что его свидание сорвалось. И я жалею. Но не настолько, чтобы гладить его по шерстке.
— Ну, так ты им показал? — спрашиваю.
— Нет! — Огонь в его глазах опасен куда больше, чем на работе.
Я вздыхаю. Я была унижена, когда увидела это видео. Могу себе представить, каково было ему.
— Хорошо. Я правда сожалею. Ты имеешь полное право злиться. Это была полная случайность, и я всё исправлю…
— Случайность? — перебивает он, хмурясь.
Делает шаг вперёд. В глазах снова пылает огонь, а я будто воспламеняюсь. Сжимаюсь. Когда Родни смотрел на меня так, я знала, что будет дальше — оскорбления, угрозы, страх, что злость перейдёт в нечто большее.
Сердце стучит в ушах, сигналя, что я в опасности.