Щёки вспыхивают от собственных мыслей.
— Итак… — Уорд делает глоток воды. Его кадык двигается, а я… а где мой стакан?
— Что ты хочешь узнать?
Кусаю губу.
— А что ты хочешь рассказать? — Я сейчас флиртую?
Он откидывается назад, скрещивает руки на груди, и я машинально повторяю за ним.
— Посмотрим… У меня одна сестра — тренер по футболу. Две племянницы и, надеюсь, скоро племянник. Шесть лет служил в армии, потом вернулся домой и пошёл работать в пожарную часть.
— Значит, ты отсюда?
Он хмурится:
— Родился и вырос.
— Это плохо? — спрашиваю я.
Он неловко ёрзает на стуле.
— Нет. Просто… я никогда не думал, что останусь здесь. — Он прочищает горло и пытается улыбнуться. Но улыбка не задерживается. — Моя семья… может быть немного… много.
— Вот это я понимаю, — откликаюсь, но не задаю уточняющих вопросов. Если я спрошу про его семью, он, скорее всего, спросит про мою. Точнее, про её отсутствие. А это слишком глубокая тема для «не-свидания». — Что ещё?
Он играет пальцами с куском формайки, который отслаивается от края моего стола.
— Когда был маленьким, был уверен, что стану космонавтом. Пока не понял, что у меня клаустрофобия.
— И ты всё равно зашёл сюда?
Его взгляд скользит по моей крошечной квартире, и я тоже оглядываюсь. Фух, в целом чисто, если не считать разбросанных лего.
Он пожимает плечами.
— Стало получше. Армия помогла с этим. И квартира у тебя не такая уж маленькая.
— Теперь-то я точно знаю, что ты врёшь, — улыбаюсь.
Он рассеянно чешет место на груди, где у него татуировка. Я хочу спросить про его семью, про службу, но это звучит как тема для… скажем, третьего свидания.
Третье свидание? Я бы дала этому парню третье свидание? Сердце кричит — да, но каждый рациональный уголок моей головы твердит: «Выгони его, пока он сам тебя не вышвырнул».
Но где-то глубоко внутри живёт девчонка, которая умоляет дать ему шанс. Может, потому что он первый за последние пять лет, кто вообще проявил ко мне хоть какое-то внимание, пусть даже грубоватое. Я вижу, что у него доброе сердце. Вижу, как он с племянницами, как с Крю. Осталось лишь немного сломать его стены. Или много.
— Чего ты больше всего боишься? — спрашиваю вдруг.
Он замирает, и я тут же хочу взять свои слова назад. Нельзя ломиться в его стены с кувалдой, когда он едва-едва приоткрыл мне окошко.
Я часто моргаю.
— Прости. Эм… какой твой любимый цвет?
Чёрт. Серьёзно? Как банально.
— Зелёный, — отвечает он с натянутой улыбкой и хлопает ладонью по столу. — Ну… спасибо.
Я тоже улыбаюсь.
— За что?
— Эм… — его взгляд метается к двери. — Ну, за ужин.
— Это я тебя заставила нас выгулять, — не могу не поддеть. С ним слишком весело.
Он трет грудь, будто что-то его беспокоит.
— Ну… всё равно было приятно. В общем…
— Мне тоже. Надо бы повторить как-нибудь, — говорю я и наблюдаю, как у него взлетают брови. — Как друзья.
— Точно. Да. Друзья, — кивает он и снова хлопает по столу. Если он продолжит, мой бедный стол развалится.
— Ну, тогда… увидимся на станции. Или на футболе. Где-нибудь.
— Ага, — сжимаю губы.
Он поднимается.
— Эй, Уорд, — окликаю его, и он оборачивается. — Мне нравится твоя улыбка, — говорю.
И с трудом удерживаю собственную, когда мрачный пожарный и бывший военный герой краснеет.
Я бегу. И умираю.
Мне определённо не стоило есть макароны с сыром на обед. Но у меня просто не было времени приготовить что-то другое — последние два дня я только и делаю, что пытаюсь справиться с лавиной заказов.
— Пусть это закончится, — пыхчу я рядом с Мэдди, которая несётся вперёд, как красивая газель по бескрайним просторам.
— Мы можем остановиться, когда добежим милю, — отвечает она с лёгкостью.
Она меня обманула. Сказала, что нужно посадить Крю в коляску и мы пойдём прогуляемся за пончиками. Но мы явно не занимаемся благородным видом спорта под названием «прогулка», и пончиков здесь и в помине нет. Меня развели.
А ещё Крю уже минут десять орёт и грозится выпрыгнуть, стоит мне хоть немного сбавить темп. Чтобы усадить его в коляску, пришлось подкупить мультиком, и с тех пор он ведёт себя как настоящий фараон, только требований сыплет больше.
— Я ненавижу это, — ворчу я. У меня болит бок, ступня и вообще всё тело.
— Перестань быть ребёнком. Если ешь всякую дрянь, надо хоть немного двигаться, чтобы не откинуть коньки раньше, чем Крю окончит школу, — Мэдди проповедует эту истину минимум раз в неделю.