— Ты специально слова в кучу бросаешь? Будет из тебя отличный агент. Если тебя когда-нибудь схватят и начнут допрашивать, ты будешь тараторить, пока всех не запутаешь.
— Хватит обо мне. Вернёмся к горячей мамочке. На сколько она была зажигательна? — Он выразительно шевелит бровями.
Я плотно сжимаю губы. Знаю, к чему он клонит, и играть в его игру не собираюсь. Может, на ней были старые леггинсы и растянутый футболка, но она была одной из самых красивых женщин, которых я когда-либо видел. Её рыжевато-каштановые волосы были собраны в пучок, настолько густой, что резинка едва удерживала их, и десятки прядей выбивались наружу, обрамляя её щёки с веснушками. Я раньше никогда не замечал веснушек, но у неё их было столько, сколько звёзд на небе.
— То есть, она могла бы дом сжечь? — продолжает он, не отставая.
Я сжимаю челюсть так сильно, что боюсь сломать зубы. В груди начинает нарастать глухое рычание, но я его душу. Он просто хочет вывести меня из себя, но у него ничего не выйдет. Я настолько спокоен, что мог бы превратить этот дом в ледяной замок.
Чёрт, надо перестать позволять племяшкам выбирать фильмы. В следующий раз, когда буду их нянчить, включу «Крепкого орешка».
— Интересно, — говорит Калеб с хитрой ухмылкой.
Я слишком хорошо его знаю, чтобы спрашивать, что он имеет в виду. Всё равно расскажет, хочешь ты этого или нет.
— Всё это время я думал, что война превратила твоё сердце в камень. А оказывается, оно ещё живое и здоровое. — Он пытается похлопать меня по груди, но я отмахиваюсь. — Стучит себе во славу всех матерей-одиночек мира.
Я бросаю на него убийственный взгляд. Дай ему палец — руку отхватит. Поэтому я никогда не даю ему этого шанса.
Да, война изменила меня. Его тоже изменила, просто он лучше это скрывает. Вот почему от семьи и друзей мне достаются обеспокоенные взгляды, вот почему все так рвутся меня «починить» и подобрать подходящую девушку. Будто идеальная женщина способна стереть то, что случилось там.
Прошлого не изменить. Я-то уж знаю. Пробовал.
— Узнай хотя бы, есть ли у неё какие-нибудь горячие подруги, — продолжает Калеб.
— Я даже имени её не узнал.
— Конечно, не узнал. — Он запихивает очередную горсть сыра в рот. — Король упущенных возможностей.
Упущенных, проваленных, уничтоженных возможностей. Всё сразу.
Я тоже хватаю себе пригоршню сыра. Неплохо. Может, магазину стоит нанять того пацана, чтобы он всё растаптывал и поднимал продажи.
— Даже если бы я узнал её имя, вряд ли её подруги горят желанием, чтобы ты к ним лез…
— Лез? — Он бьёт себя кулаком в грудь. — Ты так низко меня ценишь.
Я еле сдерживаю усмешку.
— Ты ведь и сам невысокий.
Калеб налетает на меня. Его рост — его больная тема, и я отвратительный друг, раз давлю на неё, но то, чего ему не хватает в росте, он с лихвой компенсирует мышцами. Только поэтому ему удаётся свалить меня с ног. Он заносит кулак к моему лицу, но я успеваю блокировать удар. Щёки у него пунцовые, и я сдерживаю ухмылку, чтобы не получить ещё раз. Лучшие друзья, злейшие враги — мы такие с четвёртого класса.
Звонит мой телефон. Он держит кулак в воздухе, а телефон продолжает вибрировать рядом с моей головой.
— Смотри-ка, мамочка тебя спасает. — Калеб отступает и кивает на телефон. — Давай, отвечай.
Или мог бы снова ударить.
Я стону и, сев, в последний момент провожу пальцем по экрану.
— Алло?
— Уорд! Как хорошо, что я тебя застала до работы.
Я сегодня не работаю.
— Синди Ливингстон звонила. Её дочка, Марили, приехала погостить на пару недель. Я знаю, как она тебе всегда нравилась.
Я закатываю глаза и встаю. Калеб почти слово в слово повторяет то, что говорит моя мама, разве что имена коверкать начинает.
— В общем, я вам свидание назначила. В четверг, в «Леонардо». В шесть, без опозданий. — И вешает трубку.
Будто оставила сообщение на автоответчике — всё равно бы не заметила.
— Мама тебе снова свидание нашла? — ухмыляется Калеб.
— Ага. «Леонардо», в четверг, — отвечаю монотонно.
Мама сватает меня с девушками, а потом Калеб идёт вместо меня, выдавая себя за меня. Если всё складывается — он им сообщает, если нет… Ну, скажем так, в Аризоне полно девушек, которые ненавидят Уорда Престона, и мне от этого только легче. Даже если бы я не был против всего этого свидания, ни одна девушка меня не захотела бы. Я видел на войне то, что не развидеть. Делал то, что не развратить. Эти тени ходят за мной повсюду. Мне не нужно таскать их третьим лишним на свидание, на которое я и так не хочу. Я им услугу делаю, отправляя Калеба. Он весёлый. Лёгкий. Приятный. Всё, чем я не являюсь.