— Они в Тусоне… вроде бы.
Вроде бы?
— Помогают с Крю?
Её губы сжимаются в жёсткую линию.
— Нет.
Я знал, что отца у неё нет, но думал, что хоть кто-то остался. Получается, у неё совсем нет поддержки?
Мама пытается состроить сочувственную мину, но ботокс с этим явно не справляется.
— Какая жалость. Он такой чудесный мальчик.
Я удивлён, что в её голосе вдруг звучит настоящая забота. Хотя если кто и способен растопить сердце моей матери, так это невинный ребёнок.
Линди кивает, сглатывая.
— Он такой и есть.
Крю морщится, и свекольный сок брызжет через стол. Фиолетовые капли украшают безупречную белую скатерть, а Крю высовывает язык и издаёт недовольные звуки.
— Фу! — снова плюётся он.
У парня, конечно, чувство момента отменное.
— Крю! — Линди хватает тканевую салфетку и вытирает ему рот. Салфетку и скатерть уже не спасти. — Так себя не ведут. Мы так не говорим и тем более не плюёмся.
Коллинз с другого конца стола кивает:
— Всё нормально. Я тоже их не люблю, малыш.
Спасибо ей.
— Довольно. Прекрати жаловаться, — вмешивается отец. — Твоя мать над этим ужином весь день трудилась.
Я чуть не поперхнулся куском индейки, а Джереми едва сдерживает улыбку. Моя мать никогда в жизни не готовила. Уверен, она и не знает, где у нас кухня.
— О, Фил, ну хватит, — закатывает глаза мама. А потом разговор логично переходит к слону в комнате. Или, точнее, за столом.
— Софи, — обращается мама, — расскажи нам о своей работе в предвыборной кампании мэра Брауна.
Она секретарь мэра. Ничего особенного. Никому за этим столом не интересно слушать, как Софи хвастается своими связями с местными чиновниками, но мы вынуждены терпеть это десять минут.
— Это действительно потрясающе, сколько всего он делает, особенно для детей, — говорит Софи, при этом глядя прямо на меня.
— Дети — наше будущее, — мама согласно кивает.
— Вот почему мы ждем ещё одного, — вмешивается Коллинз. Она никогда не могла долго молчать.
Мамина ложка замирает над тарелкой бесконечного супа.
— Что? Вы ждёте ребёнка? Когда?
— В сентябре.
— В сентябре? Так это через пять месяцев! — мама не даёт Коллинз вставить ни слова. — Когда ты собиралась мне сказать? Я твоя мать. Я должна была узнать первой!
У Джереми брови взлетают вверх.
Я вот не согласен.
— Вот сейчас, очевидно, — спокойно отвечает Коллинз, поднимая подбородок.
Мама делает глубокий вдох. Я видел это уже не раз — способ привести себя в порядок.
— Ну, я, конечно, очень рада, но почему ты… — Она обрывается на полуслове, морща лоб. — Что это за ужасный запах?
Я втягиваю воздух. Пахнет чем-то вроде потных «Читос».
Я бросаю взгляд на Линди, у которой глаза округлились и устремлены на Крю. Что-то глухо падает, и я заглядываю под стол, где болтаются две босые ноги и валяются пустые туфли.
— Ох! — мама морщится и вскакивает из-за стола.
И это не драматизм. Запах и правда кошмарный. Кто бы мог подумать, что ноги маленьких детей могут так вонять?
— Крю, — шепчет-выкрикивает Линди. — Надень туфли обратно. Мы уходим прямо сейчас.
— Но я ещё голодный, — он болтает ногами быстрее, и зловоние разносится по комнате. Я наблюдаю, как оно достигает каждого за столом. Мою сестру, Джереми, Софи и, наконец, отца. Софи давится и выбегает из-за стола.
Отец усмехается.
— Ну и ножки у тебя, парень. Я такого не чувствовал со времён, когда Уорд был подростком.
Он смеётся? Этот человек редко когда даже улыбается. Сестра тоже замечает это, и мы переглядываемся с лёгким недоумением.
— Простите, — говорит Линди, виновато. — Он терпеть не может носки. Я думала, что он их надел, но на улице так жарко, что его ноги всегда пахнут ужасно.
— Знал бы я раньше, что так легко освободить стол, давно бы перестал носить носки, — отец уже полноценно хохочет.
Что вообще происходит?
Коллинз с другого конца стола смотрит на Крю и улыбается.
— Молодчина, дружок.
Из всех наших семейных ужинов этот, пожалуй, самый вонючий, но и самый весёлый. Я подаю Крю «пятюню» под столом, чтобы Линди не заметила.
— На этой чудесной ноте, — говорит Линди, бросая салфетку на почти пустую тарелку, — нам пора, нужно искупать этого маленького проказника.
Женщина, которая умеет находить идеальные оправдания, чтобы сбежать с семейных посиделок? Где же ты была всю мою жизнь?
Глава 26
Уорд
— Ты улыбаешься, — замечает Калеб, пока мы упаковываем снаряжение.