— Ты убил Фреда! — топает он ногой.
Его звали Фред?
Я чешу затылок.
— Извини, дружок. Он меня напугал.
— Ты мне теперь нового должен! — губы вытягиваются, взгляд становится подозрительно суровым.
— Ладно… — Я стараюсь не скривиться от одной мысли о том, чтобы снова трогать этих тварей. Касаюсь взглядом Линди. — Думаешь, он согласится на мокрицу вместо кузнечика?
Все её веснушки будто оживают от удовольствия.
— А что ты имеешь против кузнечиков?
Я бросаю на неё взгляд.
— Ты не любишь велосипеды, а я — кузнечиков. Не суди, пока не окажешься посреди пыльной бури вперемешку с полчищем саранчи. — Меня передёргивает. Помимо потерь в армии, это был худший десятиминутный отрезок моей жизни.
— Я не осуждаю. Это было даже… мило, — она прикусывает губу, и всё во мне хочет сделать то же самое. Только с её губой.
Я выпрямляюсь во весь рост.
— Ты только что назвала меня милым?
— Да, — улыбается она и, встав на носочки, припечатывает лёгкий поцелуй в мою щёку.
Её прикосновение сбивает дыхание.
— Окей, — мой голос звучит скорее как хрип. Если быть милым даёт такой результат… надо бы практиковаться чаще.
Она смеётся, берёт Крю за руку и ведёт его к моему грузовику. Я вывожу машину с парковки. После того поцелуя мы особо не разговаривали, но это не мешало мне крутить всё в голове. Что это значило. Что изменилось. Но пока я не поговорю с ней об этом вслух, я не могу быть уверен, что она чувствует то же самое.
Хотя мысли о Кэлебе мешают. Он вообще слишком много болтает.
Готов ли я отдать своё сердце кому-то снова?
— А потом будут яблоки на карамели! — выкрикивает Крю так громко, что вырывает меня из раздумий.
Я качаю головой. Наверное, ослышался.
— Ты хотел сказать карамельные яблоки?
— Нет-ууу! — тянет он.
— Он иногда всё говорит наоборот и не признаёт, что ошибается, — шепчет Линди, чтобы он не услышал.
Забавно. Кажется, я и сам не раз всё понимал не так, убеждая себя в обратном. Я ведь до сих пор не дал отцу ответа. Упрямый голос в голове по привычке шепчет отказаться, как я делал всегда. Но в этом проекте что-то большее. Я тоже хочу быть частью чего-то большего.
— Что за взгляд? — спрашивает Линди. — Что творится в этой милой голове?
Я морщусь.
— Милый и милый. Ты хочешь уничтожить мою мужественность?
Она смеётся.
— Уорду Престону я могла бы пытаться многое сделать с тех пор, как встретила его… но этого я бы точно не смогла.
Чёрт с ним, с Калебом. С таким сердцем, которое готово выскочить из груди, думаю, оно уже принадлежит ей.
— Так что случилось?
Я возвращаю взгляд к дороге.
— Я ездил недавно в семейную компанию. Отец показал мне свой проект — они хотят построить жильё для бездомных, помочь им встать на ноги. Он предложил мне поучаствовать.
Она поджимает губы.
— А ты что хочешь?
Вот в чём вопрос.
— Не знаю. Я столько лет избегал всего, связанного с этим местом, потому что думал, что родители делают всё ради денег. А теперь понимаю, что нет.
Она замолкает на пару секунд.
— Можно тебя спросить?
Я мельком гляжу в зеркало, переключаюсь на другую полосу.
— Давай.
— Тебе нравится быть пожарным?
Вопрос сбивает с толку. Машина чуть не перекашивается влево, я тут же возвращаюсь на правильную полосу:
— Конечно. — А зачем бы я этим занимался?
Она играет подолом платья.
— Ты говорил, что после войны это было твоим следующим шагом. Что тебе нужно искупить свои ошибки. Я просто боюсь, что ты никогда себе не простишь.
Простить себя? О чём она?
Всё, что я делаю… никогда не было для себя. Всё — ради моих ребят.
— Аттракционы! Аттракционы! — орёт Крю с заднего сиденья, когда вдалеке появляются огоньки карнавала. Я натягиваю улыбку, или хотя бы её подобие, и встаю в очередь на парковку.
После того как мы покупаем билеты, начинается полный хаос: удержать Крю в этом аду из толпы почти невозможно. Спустя двадцать минут я вспотел больше, чем на последней тренировке.
Наконец ловлю его за секунду до того, как он снова унесётся в комнату смеха. «Смех» — громкое слово, когда приходится искать четырёхлетку в зеркальном лабиринте. Перевешиваю его себе под руку, как мешок с картошкой, и тащу обратно к Линди.
Она заправляет выбившуюся прядь в пучок и так широко улыбается, что я чуть не спотыкаюсь.
— Теперь понимаешь, почему я не хотела идти сюда одна?
— И слава Богу, что не пошла. — Я отпускаю Крю и обнимаю Линди за талию. — Даже не представляю, как ты справляешься.
Она моргает, ресницы едва касаются крошечных веснушек на щеках, потом щурится, глядя на меня.