Мэдди прикусывает губу.
— Выглядел вполне себе седым.
Мои плечи опускаются, ноги подгибаются. Я плюхаюсь на край ванны.
— Я слишком молода для седых волос. Как это вообще случилось? Теперь меня никто не полюбит.
Мэдди поднимает бровь.
— Ух ты, как быстро ты скатилась. — Она садится рядом. — Это всего один волос. И вообще, седина — это знак, что ты прожила жизнь не хуже серебра.
— Это было приторно, — бормочу я, закрывая глаза и массируя виски. — Это знак, да? Что ночь будет ужасной?
Мэдди легонько толкает меня плечом.
— Даже не вздумай так думать. Всё будет отлично. Настоящая сказка.
— Заявочка, конечно, громкая, — хмыкаю я.
— Ну, если ты будешь так думать, конечно, ничего хорошего не выйдет. — Она встаёт и снова берёт в руки плойку.
Я забываю, что говорю с гуру позитива.
— То есть, если я помечтаю, что меня кто-то унесёт под венец — бам, и это случится? — шучу.
Она останавливается.
— Этого ты хочешь?
Я смеюсь… пока не понимаю, что она не шутит.
— Разве не все этого хотят?
— После того, как Родни оставил тебя беременной и одной, ты поклялась больше никогда никому не отдавать сердце. Не говоря уже о браке. Это первый раз со школы, когда я вообще слышу от тебя слово «свадьба».
— Это неправда. — Качаю головой. Я всегда хотела замуж. Даже пыталась убедить Родни, что нам стоит пожениться, когда узнала, что жду ребёнка. Но он быстро похоронил эту мечту, и я рада. Брак с ним был бы кошмаром. — Родни просто… испортил всё на какое-то время.
Мэдди смотрит на меня с сочувствием.
— Думаю, ты уже слишком долго позволяешь Родни управлять своей жизнью. Не давай ему ни минуты больше.
Она говорит так, будто это легко — вырезать Родни из своей жизни, как заусенец. Но его звонки продолжают поступать, как напоминание, что он всё ещё рядом.
Глаза начинают щипать.
— Я стараюсь.
— Ох, милая… — Мэдди сжимает моё плечо. — Он тебя не держит. Я знаю, тебе кажется, что над тобой висит тяжёлый камень...
— Скажи уж валун, — бурчу я.
— ...но мы никогда не дадим ему вернуться. Я сделаю всё, чтобы этого не случилось.
— Спасибо.
Я знаю, что она так и сделает. Она для меня всё. И я бы сделала для неё всё. Даже, может быть, стала бы суррогатной матерью, потому что в других областях у меня явно не так много полезных навыков.
— Мам! — Крю орёт из гостиной. — Тут какая-то смешная тётя у двери!
Наши глаза с Мэдди встречаются в зеркале. Мы срываемся с места.
Я заглядываю за угол и вижу Лизу. Она стоит у двери с чехлом для одежды и улыбкой. Я облокачиваюсь о стену с облегчением. Когда-нибудь мой ребёнок откроет дверь маньяку.
— Лиза, — выдыхаю я, затем представляю её Мэдди.
— Так ты фея-крёстная? — спрашивает Мэдди, и я тыкаю ей локтем в бок.
Лиза смеётся.
— Не знаю насчёт феи, но я случайно наткнулась на идеальное платье. Прямо для принцессы.
Меня никто не называл так с тех пор, как умер папа.
— Я не принцесса, — говорю я. — Просто мама.
— «Просто»? — Лиза качает головой. — Кто сказал, что ты не можешь быть и тем, и другим?
Она расстёгивает чехол, и у меня отвисает челюсть.
— Где ты это достала? — восклицает Мэдди, бросаясь к нежно-голубой шелковистой ткани.
Это… великолепно. Простое, но изысканное. Это так… моё. Как она вообще смогла угадать?
Я провожу пальцами по материалу — и замираю. Такое платье легко стоит больше тысячи долларов.
Глотаю.
— Сколько оно стоило?
— Я сама его сшила, — говорит Лиза.
— Подожди. Что? Как?
Я не знаю, на что смотреть — на платье или на женщину. Может, я всё это во сне вижу.
Её улыбка смягчается.
— Я Лиза Барнс. Но раньше… я была Лиза Хилл.
Хилл?..
Моя фамилия тоже... Воспоминание обрушивается, как волна. Я, держась за руку папы, мы входим в магазин, полный платьев всех цветов радуги. Женщина рядом с папой. Они так похожи… Но тогда моё маленькое сознание было занято только нарядами. Вот зачем мы пришли в тот бутик в торговом центре. Мы её навещали.
— Вы… — голос у меня срывается. Я боюсь сказать это вслух. Боюсь поверить.
— Я твоя тётя, — шепчет она.
Пульс замедляется. Я пытаюсь убедить себя, что это правда. Не может быть. Но… у неё его глаза. Мои глаза.
Смотря на неё, я вижу его. Помню его. Я хватаюсь за стену, чтобы удержать равновесие.
— Прости, что так долго искала тебя, — Лиза говорит, а по её щекам скользят слёзы, заполняя морщинки.
Я качаю головой.
— Искала меня? — Я была потеряна?
Она перебирает что-то в руках.
— После смерти Скотта твоя мама полностью оборвала связь с нашей семьёй. Мы думали, что ей просто нужно время, чтобы пережить горе... но потом потеряли и тебя. Вы переехали, мама сменила номер телефона, и все эти двадцать лет мы ломали голову, где вы.