— Готова к чему?
Она останавливается и поворачивается ко мне.
— Мы же собирались по магазинам. Помнишь?
Сердце у меня учащённо колотится. Лишних денег на ненужные вещи у меня нет.
— Мне нужно новое платье для свидания завтра, — поясняет Мэдди, и плечи мои расслабляются. Покупать ничего не придётся.
— Точно, — закрываю коробку с лего и начинаю искать обувь. — Это который из них?
У Мэдди отбоя нет от мужчин. Привилегия быть наполовину бразильянкой с фигурой мечты. Я до сих пор не понимаю, почему в школе она решила дружить с нескладной рыжей девчонкой вроде меня, но жаловаться не собираюсь.
— Мэтт, — говорит она, потом хмурится. — Кажется.
Я закатываю глаза и стаскиваю с себя футболку.
— Это что такое?! — визжит Мэдди, указывая мне на грудь.
Я смотрю вниз, думая, что залила кофе или уронила рыбок, но всё вроде как обычно.
— Что? — начинаю рыться в корзине с бельём в конце дивана. По крайней мере, надеюсь, что это та корзина, где чистое. Я ведь в этой футболке в среду ходила?
— Вот это ужасное тряпьё, которое держит твою грудь. Пожалуйста, скажи, что у тебя есть нормальный лифчик.
Моя рука натыкается на лифчик в корзине, и я поднимаю его.
— Конечно. Вот он, мой лучший.
Мэдди выхватывает его из моих рук и с отвращением швыряет через всю комнату, будто он горит.
— Это не лучшее, это катастрофа. Ты сегодня покупаешь новый лифчик. Вопрос закрыт.
— Мэдди, нет, — стону я.
Лифчики дорогие, и я даже размер свой сейчас не скажу. Последний раз покупала, когда носила Крю. Эти верные старички выручили меня во время полутора лет кормления грудью и дальше служат верой и правдой. Они бессмертны, как и та противная муха, что третью ночь не даёт мне спать, застряв в плафоне у меня в спальне. Мне кажется, я слышу её жужжание, стоит только глаза закрыть.
— Никаких отговорок. Я тебе его покупаю. С днём рождения, — говорит она и уходит в сторону спален.
Мой день рождения вообще-то через полгода.
Я глубоко вздыхаю. Принять помощь от Мэдди не делает меня плохой матерью.
— Пошли, Крю. Маме нужен новый лифчик, — возвращается Мэдди, держа на руках моего сонного мальчишку, прижавшегося к ней. Я не успеваю предупредить её про шоколад, который он ел чуть раньше.
— Мэдди! Тсс! Я не хочу, чтобы он это повторял! — торопливо хватаю футболку с груды и натягиваю.
— Не повторит, — отмахивается Мэдди, уже на полпути к двери.
Похоже, она не очень понимает, как устроены дети.
— Маме нужен новый лифчик, — зевает Крю.
Спасибо тебе, Мэдди.
— Выбирай, — говорит Мэдди, держа в руках два бюстгальтера, оба яркие, кружевные. Полная противоположность всему, что есть у меня.
— Не хочу, — отмахиваюсь я, убирая её руки. Уже чувствую себя не в своей тарелке, оказавшись в единственном магазине в торговом центре, который обычно обхожу стороной.
Глаза Мэдди смягчаются, она вешает оба бюстгальтера обратно и поворачивается ко мне.
— Я знаю, последние четыре с половиной года были для тебя тяжёлыми. Но ты красивая женщина и заслуживаешь кого-то, кто будет рядом. А с этими тряпками никто рядом не задержится. Пора двигаться дальше. — Она снова берёт бюстгальтеры. — Какой?
Может, она и права. Мои старые лифчики уже изношены до состояния «ещё чуть-чуть — и развалятся», но зато удобные. Я слишком уж привыкла к этому удобству.
Двигаться дальше, наверное, не самая плохая идея.
— Чёрный, — выбираю я один с соседней вешалки и иду в примерочную.
Закрываю дверь и снимаю футболку. У меня всего два бюстгальтера: один серый, другой розовый, но они так выцвели за эти годы, что я уже не уверена, какой именно сегодня надела.
Снимаю старый и пытаюсь втиснуться в новый.
Косточка впивается в рёбра, грудь выпирает, где только может. Ай. Двигаться дальше — больно.
— Ненавижу этот, — кричу я сквозь дверь. — Слишком тесный и маленький.
— Принесу другой, — отвечает Мэдди.
Я смотрю в зеркало и изучаю каждую свою несовершенность. Волосы не подстригала и не красила с тех пор, как родился Крю, и сейчас эти растрёпанные волны почти касаются бёдер. Под глазами — мешки размером с Китай, и… я наклоняюсь ближе… да, вот она. Морщинка между бровями. Без сомнения, от тех ночей, когда я сижу до поздней ночи, заканчивая работу, чтобы завтра хватило на самое необходимое. Иногда мне кажется, что единственное, что я делаю как мать успешно — это беспокоюсь. Теперь есть и доказательство.
Мне всего двадцать четыре, но я мать. А говорят, это добавляет лет десять. Или килограммов десять?