Я окончательно потерян. Провожу рукой по лицу. Как решить это, не рискуя «оценить» лучшую подругу своей девушки?
Но мне не нужно её оценивать, чтобы поддержать.
— Мне кажется, тут дело совсем не в хлебе. Ты важна для Линди и Крю, а значит, и для меня. Я хочу, чтобы ты была счастлива. Есть что-то, чем я могу помочь?
Она всхлипывает, трет нос, потом выпрямляется. Несколько морганий…и ни за что не скажешь, что пять секунд назад она плакала.
— Вот это был правильный ответ, — говорит она, выуживая из сумки какой-то карандаш и быстро подправляя макияж.
Я выдыхаю. Похоже, спасся.
Но не тут-то было. Она вдруг подходит вплотную и хватает меня за галстук, подтягивая к себе.
Прощай, идеально завязанный узел.
— И чтоб ты, не дай бог, не проболтался Линди про мой срыв. — Взгляд у неё такой, что спорить опасно. — Это просто… минутная слабость, ясно? Сегодня её вечер. Не порть.
Кажется, все вокруг уверены, что я могу всё испортить.
— Не испорчу, — хриплю я.
— Мэдди, что тут происходит? Я услышала шум, — раздаётся голос Линди.
Мэдди отпускает меня и оборачивается, снова сияя, будто минуту назад никаких слёз и в помине не было.
— Этот тип меня напугал, — закатывает глаза она, и я понимаю, что это мой сигнал перестать смотреть на неё, как встревоженный родитель.
Поворачиваюсь к Линди.
— Говорят, я могу быть устрашаю... — но слова застревают у меня в горле.
До этого момента светло-голубой был для меня просто цветом любимой рубашки, цветом неба в ленивый день. Но теперь — это цвет солнца, звёзд на небосклоне и моего сердца, пульсирующего всё быстрее.
Я пожираю её взглядом — от серебристых туфель до облегающего платья в пол с разрезом до бедра и глубокого V-образного выреза. Но взгляд цепляется за лицо: эти глаза, веснушки на носу и улыбка, от которой пересыхает во рту.
Мэдди толкает меня в бок, и я вздрагиваю, наконец-то приходя в себя. Надо что-то говорить.
Да, слова — хорошая идея.
— Ты потрясающая, — шепчу, медленно подходя к ней.
Линди прикусывает губу, и я едва не теряю самообладание. Всё во мне хочет притянуть её к себе за талию и целовать, пока она не забудет, как дышать. Но вместо этого я осторожно беру её руку в гипсе и надеваю специально сделанную для неё корсажную повязку. Ленты и браслеты делают даже тёмно-синий гипс красивым.
— Уорд... — Линди выдыхает.
Я беру её вторую руку и прижимаю к ней губы.
— Всё, у меня мурашки, — говорит Мэдди.
Я резко выпрямляюсь. Она направила телефон прямо на нас, и я мысленно помечаю себе попросить эти фотографии позже. Я хочу запомнить каждую секунду этого вечера.
Снова смотрю на Линди.
— Как мне так повезло?
Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но Мэдди перебивает:
— Только без везения сегодня. У нас уже есть один прекрасный ребёнок, пока хватит.
Я чувствую, как щеки вспыхивают. Я ведь не об этом думал.
— Мэдди, хватит. Я взрослая женщина и могу сама принимать решения, — Линди решительно берёт меня за руку. Мне нравится эта её сторона.
— Ладно, проваливайте уже, — бурчит Мэдди. — У меня тоже свидание намечено.
Я морщу лоб и смотрю на Линди.
— Она присмотрит за Крю, — поясняет она.
Мне нравится, как она это сказала. Будто я — часть жизни Крю. Будто я здесь — на своём месте. Я улыбаюсь шире некуда… и в тот момент меня снова сбивает с ног самый милый мальчишка на планете.
Глава 37
Линди
— Крю! — я вскрикиваю, наблюдая, как мой гигантский кавалер складывается пополам, словно надувной человечек. — Что я тебе говорила насчёт этого?
Крю поднимает голову, включая своё секретное оружие — невинные голубые глаза.
— Я же крикнул «Держи орешки!» А он не послушал, — пожимает плечами, будто этого объяснения более чем достаточно.
Я тру лоб, сомневаясь во всех своих родительских решениях сразу.
— В комнату, юный человек!
— Нет! Я не хочу! — глаза мгновенно наполняются слезами. Магия какая-то, честное слово.
— Я в порядке, — сипит Уорд с пола.
— Я заберу маленького, ты разбирайся с большим, — говорит Мэдди, хватая Крю за руку и уводя его к себе в комнату.
Я наклоняюсь и подаю Уорду руку.
— Прости. Иногда вообще не понимаю, что у этого ребёнка в голове творится.
— Думаю, у меня уже есть представление, — усмехается он и поднимается, опираясь на меня. Ну, почти.
Я улыбаюсь. Потом улыбка перетекает в смех. Пытаюсь зажать рот рукой, но поздно.
Он выпрямляется окончательно, лишь слегка поморщившись.