— Организм нуждался в отдыхе, — реагирует Берко, покосившись на Ландсмана. — Кстати, штаны с тебя стягивала Эстер-Малке.
Ландсман стряхнул пепел за окно.
— Меня подстрелили.
— Царапина. Даже ожог. Шить не пришлось.
— Их трое было. Рафаил Зильберблат, пишер, которого я принял за его брата, и какая-то курица. Липовый братец упер машину, бумажник, бляху и шолем. Бросил меня без оказания помощи, мерзавец.
— Так в точности и реконструировали.
— Я хотел вызвать помощь, но эта жидовская морда сперла мой «шойфер».
При упоминании о мобильнике Берко ухмыльнулся.
— Ты чего?
— Твой пишер. Баран редкий. С Айкса он срулил на Якови, Фэрбенкс, глядишь, и Иркутск рядом.
— Ну-ну.
— Звонит твой мобильник, и пишер отвечает.
— Ох… Это ты?
— Бина.
— Гм.
— Две минуты беседы с этим Зильберблатом, и она уже знает, где он находится, как выглядит и как звали его собаку, когда ему было одиннадцать. Еще через пять минут двое латке снимают его с трассы за Крестовым. Машина твоя в порядке, даже деньги в бумажнике целы.
Интерес Ландсмана к услышанному выражается в скорости роста столбика табачного пепла на конце сигареты.
— А… шолем и бляха?
— А-а-а…
— Ага.
— Служебный значок и табельное оружие в данный момент находятся у вашего непосредственного начальника, детектив Ландсман.
— Ах, черт. Она собирается мне его вернуть?
Не глядя на Ландсмана, Берко разгладил простыню кровати.
— Я действовал строго в рамках… — убежденным тоном, но не веря самому себе заявил Ландсман. — Получил наводку на Рафи Зильберблата. — Он снова провел пальцами по краям повязки. — Хотел с этим типом потолковать.
— Надо было сначала мне позвонить.
— Не хотел беспокоить тебя в субботу.
Тоже мне оправдание. Прозвучало даже хуже, чем надеялся Ландсман.
— Ну, идиот я, — признал Ландсман. — Плохой коп.
— Первое несомненно.
— Ладно, не спорю. Как-то пошло в струю… Не думал же я, что так мокро дело обернется.
— Во всяком случае, пишер, малый братик, называет себя Вилли Зильберблатом. Показал на покойного братца. Говорит, действительно Рафи порешил Виктора. И чем? Половинкой ножниц.
— То есть как?
— При всех равных прочих Бине грех на тебя жаловаться. Ты эффективно завершил дело.
— Надо же… половинкой ножниц…
— Находчивый парень.
— Изобретательный.
— А курица, которую ты так круто… Это ведь ты ее положил?
— Ну я.
— Потрясающе! — без тени иронии воскликнул Берко. — Ты ухлопал Йохевед Фледерман.
— Да брось ты!
— Добрая охота!
— Ту самую медсестру?
— Коллеги из «В» перед тобой в долгу.
— Которая прикончила того старого пня, как его… Герман Познер, что ли…
— Единственное их нераскрытое дело за этот год. Они уверены были, что она смылась с Мексику.
— Fuck me, — сорвался Ландсман на американский.
— Табачник и Карпас уже обхаживали Бину насчет тебя.
Ландсман раздавил окурок о подоконник и швырнул его в дождь. Табачник и Карпас — давние соперники Ландсмана и Шемеца. Тоже мне заступники нашлись.
— Мне не везет даже в везении, — вздохнул Ландсман. — Что-нибудь с острова Вербова слышно?
— Ни звука.
— А в газетах?
— Главные черношляпные молчат. Ни в «Лихт», ни в «Рут» ни полслова. И сплетен пока никаких. Полное молчание, как будто ничего и не было.
Ландсман отрывается от подоконника, подходит к телефону на столе возле кровати, набирает давно знакомый номер, задает вопрос, получает ответ.
— Вербоверы забрали тело Менделя Шпильмана вчера ближе к ночи.
Телефон тут же принялся верещать, Ландсман снова снял трубку и передал ее Берко.
— Да вроде ничего, — ответил Берко в трубку. — Да, конечно, отдых ему не помешает. Да… Да… — Он опустил трубку, глядя на нее. Зажал дырки микрофона ладонью, прошипел: — Твоя бывшая…
— Говорят, ты быстро поправляешься, — бодро сообщила Бина Ландсману, когда он поднес трубку к уху.
— И мне говорят.
— Поправляйся. Отдыхай.
Зловещий смысл дошел до него, несмотря на нежные интонации.
— Бина, перестань. Прекрати эти шутки.
— Два покойника. Из твоего ствола. Без свидетелей, кроме одного, который ничего не видел. Автоматическая процедура, Меир. Отстранение до завершения расследования, с полным сохранением содержания, что тебе еще надо?
— Они в меня стреляли. У меня была информация, я прибыл туда с пушкой в кобуре, милый, как мышка. А они сходу начали пальбу.