– Это не любовь. И хватит повторять грошовые штампы, не все мужики одинаковые. Ты говоришь, как подросток. Мы же не все подонки!
– Не вы подонки, это система гнилая. Нас, девочек, с детства воспитывают на мифах о прекрасном принце, честном, идеальном парне, рыцаре! А вы биологически запрограммированы трахать все, что движется.
– Знаешь, мы тоже можем быть цивилизованными людьми.
– Ты что, никогда не изменял?
– Плохой пример.
– Вот видишь!
– Не в том дело, просто у меня никогда не было долгих отношений, так что, очевидно, не было и возможности…
– То есть? Самые долгие отношения длились сколько?
– Два года.
– Отстой.
– Во-во.
– Сколько тебе лет?
– Через месяц стукнет тридцать один.
– Вот засада. И почему у тебя никогда не срастается?
– Мне становится скучно. Девушки, с которыми я знакомился и в которых влюблялся, через год или полтора оказывались совсем не теми.
– И это я наивная? Тут ведь игра обольщения, все так делают. Ты сам должен почувствовать, что представляет собой девушка на самом деле, еще в начале ваших отношений.
– Ну, у меня, должно быть, дерьмовое чутье.
– И не тяжко тебе?
– Жить одному?
Алексис глубоко вздохнул и задумался.
Так навскидку, сидя перед женщиной, к тому же хорошенькой, он готов был ответить, что, конечно, тяжко, что ему нужно иметь рядом родственную душу, строить отношения. Но тут же подумал о своей повседневной жизни, и ответ стал уже не таким очевидным. Зато не надо ни перед кем отчитываться, когда задержишься на работе. Можно торчать за рабочим столом хоть до часу ночи, когда вздумается. По вечерам у него были свои маленькие привычки: немного посмотреть телик, поиграть на приставке, чтобы проветрить голову в трудные дни, заказать ужин с доставкой, а потом почитать в кровати… В общем, Алексис был бобылем настоящим, по призванию. Он видел своих друзей все реже и реже и отлично себя при этом чувствовал.
– Да в общем нет, – сказал он. – Мне это нравится.
– А ты хоть периодически с кем-то спишь?
– В последнее время нет. Иногда знакомлюсь в интернете, но это никогда не заводит слишком далеко.
Людивина подняла брови.
– Два типичных случая! – пошутила она.
Оба молча смотрели друг на друга. Каждый изучал другого. С легкой улыбкой на губах.
Внезапно Алексис перегнулся через стол и тронул большим пальцем уголок рта своей партнерши; она на мгновение испугалась.
– У тебя кетчуп, – тихо сказал он. – Целый час не дает мне покоя.
– Ой.
Людивина, немного растерявшись, смотрела, как он садится на место.
– Я боялась, что ты меня поцелуешь, – наконец призналась она.
Последовало неловкое молчание.
Оказавшись на улице, они стали от холода застегивать куртки и поневоле жаться друг к другу.
– Алекс, если как-нибудь вечером накатит хандра, могу я завалиться к тебе?
– Конечно. В морозилке всегда найдется мороженое.
– Какой ты милый.
Он взял ее за плечи и стал по-дружески их растирать.
Пока они шли к казармам, Людивина вдруг спросила:
– Ты не воспользуешься возможностью со мной переспать, правда?
От неожиданности Алексис не нашелся что ответить и только пробормотал:
– Ну… нет.
Она чмокнула его в щечку и помчалась к своему корпусу, а он смотрел ей вслед.
В ней было тонкое сочетание хрупкости и иногда – напора, самоуверенности и настороженности, которое казалось ему ужасно трогательным. Они часто поглядывали друг на друга, цеплялись и даже препирались, но дальше дело не шло, это было не всерьез. А тут вдруг Алексис подумал, что между ними могут быть какие-то более прочные отношения. Дружеские. Братские. Ему, в общем-то, нравилась эта идея.
Затем, поднявшись по ступенькам своего корпуса, он осознал, что снова возвращается в квартиру один. К своим книгам, дискам, своему маленькому комфорту.
И к холодной широкой кровати. К пустоте от стенки до стенки. От минуты к минуте. От мысли к мысли.
И пожалел о своих недавних словах.
Может быть, ему не так уж и нравилось одиночество.
Но он знал, как с ним справляться.
Он хрустнул пальцами. Ночь будет короткой.
В нем нарастало возбуждение.
Ему не терпелось взяться за дело.
12
Эмили вздрогнула и проснулась.
Телевизор еще работал, на экране какие-то вооруженные партизаны пробирались сквозь лесную чащу. Она повернулась и посмотрела на будильник. Почти час ночи.
Опять она заснула за просмотром воскресных вечерних новостей.
Вторая половина кровати пустовала.
Жан-Филипп так и не поднялся в спальню.
Ну это уже слишком. Как начнет смотреть телевизор внизу, так засиживается там чуть ли не до рассвета.