— Но разве твой долг, как пастыря, не в другом заключается? — поинтересовался Мануэль, — вы же должны заниматься духовным, а не политикой, разве не так?
— А в чем разница между духовным и политикой? Как разграничить эти вещи? Ты имеешь в виду личностное и общественное. Да, церковь всегда была обращена к личному, к персональному в человеке. Но как можно помочь лично человеку, которого пытают в тюрьме? Духовно — как ему помочь? Да только прекратить этот ужас…
Росита снова расстроилась при этих словах. Она всегда старалась не думать о том, что произошло с ее папой. Известно только, что он умер. Умер — и все. Но ведь опять же, известно, что практически все, кто попадает к ним в лапы, умирают не просто так. Но она старалась не думать об этом, слишком жутко. Вот и Мануэль, кстати, он два года просидел в тюрьме, и она видела у него на боку шрамы. Остальное, он говорит, зажило, а это вот так и осталось. Потом Мануэля обменяли, это во время операции в Сан-Мигеле, когда захватывали солдат в заложники. Росита, кстати, тоже участвовала немного в той операции.
— Как можно духовно помочь человеку, который голоден? Матери, у которой умирает ребенок? Неужели можно читать этим людям проповеди с амвона, и не обращать внимание на их положение? А ведь таких у нас — большинство. А что касается моего долга как священника… Да, я должен сделать все, чтобы люди встретились с Богом. А для этого самый эффективный путь — сделать так, чтобы люди служили народу по совести.
— Даже неверующие? Тебя как, устраивает положение, что мы, коммунисты, вообще-то не верим в Бога?
— Я не стремлюсь агитировать моих братьев-коммунистов, чтобы они приняли вероучение и практиковали церковный культ. Что даст такая агитация? Но я требую, чтобы все люди действовали сообразно со своей совестью…[1]
И снова Росита заснула, не поняв почти ничего из того, что говорил отец Фелипе. Она слишком вымоталась. В следующий раз ее разбудил голос Мануэля.
— Но какова твоя программа? Политическая, я имею в виду. Ведь мы когда-то придем к власти.
Отец Фелипе помолчал. Потом сказал.
— Христианство — это мотив, а не наука революции. Наука революции — это марксизм. По этой причине мы собираемся строить не христианское общество, а социалистическое. Может быть, могло быть иначе. Но сложилось вот так. Но…
В следующий раз Росита проснулась почти в полной тьме. Только угли еще тлели в очаге. Но двое мужчин, сидя на полу, продолжали разговаривать. Снова говорил отец Фелипе.
— Во-первых, одна из самых важных задач- гуманизация революции. Она не всегда возможна, но это наш идеал. Во-вторых, человек сам по себе, как личность, обладает ценностью и достоинством. И мы должны соблюдать баланс между нуждами личности и нуждами коллектива.
Девушка, не поняв ни слова, очередной раз провалилась в сон и не просыпалась больше уже до рассвета.
Карьера Айри за последний год прямо-таки взлетела.
Вообще это был год прорыва. Томми выздоровел. Неожиданно для врачей, без пересадки костного мозга, которую так и не успели сделать — просто чудом. И похоже, окончательно. У него уже отросли волосы после химиотерапии, он бегал в школу, занимался в бейсбольной команде. Лиз бросила пить. Занялась делом, преподавала что-то в своем колледже, стала ездить на вечеринки — всегда одна. Похоже, у нее кто-то завелся. Айри это не волновало — он и сам ближе сошелся с Шейлой. Надо жить с женой, пока растет Томми, мальчику нужна семья. И вообще.
Айри и дома-то бывал редко.
Как и предсказывал Бхагаван, он сменил место работы. Шефа. И на этом, новом месте, перспективы открылись куда более интересные.
И главное — совсем ушло беспокойство. Несколько раз Айри ощущал — его ведет отныне по жизни невидимая рука. У него все получится. Все будет хорошо. Ему больше не грозит поражение. Нет, он не чувствовал себя марионеткой. Он по-прежнему боролся, сражался за карьерный рост, за благополучие, за победу на этом проклятом жизненном ристалище. Но… ушел стресс, появилась глубинная уверенность в себе. В том — что получится. Просто не может не получиться.
Вот и сейчас — казалось бы, надо волноваться. Айри даже не предполагал, что когда-нибудь доберется до таких высот, что будет вызван на прием к такому человеку. Более того, до сих пор он и не знал, что этот человек как-то связан и даже является владельцем фирмы, которой Айри теперь руководил. Но почему-то менеджер совсем не испытывал волнения… Все будет хорошо. Несомненно.
Приемная казалась слишком простенькой. Айри раскрыл папку с ноутом на коленях, еще раз просмотрел отчет. Он знал, о чем пойдет речь. О его плане шеф доложил наверх, и вот — аудиенция. От которой зависит очень, очень многое. Наверняка — его нынешний пост. Конечно, на дно не упадешь, но потерять этот пост было бы очень, очень жаль… Секретарша, мило улыбаясь, пригласила его входить.
1
Авторы большей части высказываний отца Фелипе — реальные представители теологии освобождения: Камило Торрес, Мануэль Перес Мартинес, Доминго Лаин.