В страшную ночь, когда Коттонвуд-ривер вздулась, вышла из берегов и поглотила нашу семью, моя сестра Грета и я забрались на верхние ветки дуба. Мы сидели там несколько часов, отчаянно цепляясь друг за друга, а прямо у нас под ногами бурлящая вода несла обломки и мертвые тела. В ночной тьме мы оба в какой-то момент заснули, а когда я очнулся утром, Греты нигде не было. Я был настолько измотан, что отпустил сестру, и даже ее предсмертные крики не смогли меня разбудить. Тела так и не нашли.
В итоге у меня остался только один Амлингмайер, за которого можно было держаться, и отпускать его я не собирался.
Я вздохнул и пошел за братом.
Глава седьмая
Бутылки,
или Густав обнаруживает, что чернила не смешиваются со спиртным
Подойдя к задней стене замка, я решил, что мы уже достаточно далеко от бараков, и задал вопрос, который мучил меня все это время:
– Что за ерунду ты затеял?
Брат снова жестом велел мне молчать, а сам достал из кармана короткий кусок проволоки и принялся ковыряться в дверном замке.
Как правило, Густав не интересуется детективами из американских журналов: мол, одна грубая сила, а метода нет. Но фокус с отмычкой он взял со страниц десятицентовой книжонки про Ника Картера. Этот Ник вечно залезает в темные особняки или выбирается из стальных сейфов, заполняющихся водой, просто немного поковыряв в замке зубочисткой. Честно говоря, я никогда в такое не верил, и Старый, очевидно, тоже сомневался.
– Да будь я проклят, – пробормотал он, когда замок щелкнул, ручка повернулась и дверь перед нами распахнулась.
В доме царила полная темень, но моего братца это не остановило. Он точно знал, куда идти, а я следовал за ним, полагаясь больше на слух, чем на зрение. Вскоре Старый достал спичку и зажег лампу, и когда комната осветилась, я увидел, что мы в кабинете Перкинса.
– Занавески, быстро, – скомандовал Густав, прикручивая фитиль лампы.
– Ну да, конечно, гоняй меня, как мула в упряжке, – проворчал я, задергивая занавески. Обернувшись, я обнаружил, что брат открывает верхний ящик письменного стола Перкинса. – Не хочешь сказать, что за хрень ты тут ищешь?
– Не могу, потому как сам не знаю, – ответил Старый, перебирая скрепки, перья и пузырьки с чернилами.
– Что?
Густав открыл следующий ящик.
– Перкинс вечно торчал тут, хотя до весеннего сгона оставалось еще несколько недель. Насколько мы знаем, учитывать ему было нечего: скот не пригоняли и не продавали. Над чем же он столько трудился-то?
– Откуда тебе знать, что он именно трудился? Может, сидел тут и вырезал картинки с корсетами и панталонами из почтового каталога.
Старый поднял голову и бросил на меня хмурый взгляд.
– Когда мы приводили в порядок замок, Перкинс время от времени попадался нам на глаза, помнишь? Неужели ты хочешь сказать, что ни разу не замечал пятен чернил у него на пальцах?
– Ой. Пожалуй, придется так и сказать.
Брат покачал головой и скрылся под письменным столом. Когда он вынырнул оттуда, в руках у него было металлическое мусорное ведро. Он заглянул внутрь, улыбнулся и повернул ведро ко мне, показывая содержимое.
Там лежало по меньшей мере двадцать пустых пузырьков из-под чернил.
– Ты ведь горбатился в свое время за конторкой, – сказал Старый. – Что на это скажешь?
Как один из немногих мальчишек в Пибоди, штат Канзас, обученных грамоте и достаточно смышленых, я два года проработал помощником конторщика в зернохранилище, пока снова не пришлось семь дней в неделю вкалывать на ферме из-за постигшего семью очередного злоключения: в тот раз это было крепнущее убеждение моего дядюшки Франца в том, что он не кто иной, как Мартин Лютер, а один из наших боровов – папа римский. С тех пор прошло немало лет, но по своему конторскому опыту я понимал: Перкинсу пришлось изрядно попотеть, чтобы извести столько чернил.
– Тут хватит на три конторские книги, и еще останется, чтобы утопить собаку, – сказал я. – Но что это меняет?
– Возможно, очень многое… если смерть Перкинса была не случайной.
– О-о, – простонал я. – Опять.
– Да, опять, – огрызнулся брат. – Смотри: как мы знаем, здесь творится нечто странное. Когда мы приехали, нас послали ремонтировать дом, не разрешают удаляться больше чем на несколько миль, Макферсоны следят за нами, как ястребы, нарезающие круги над курятником, Перкинс целыми днями строчит в кабинете непонятно что, а в итоге его затаптывают коровы. Разве тебе хоть немного не любопытно?