Но он смотрит еще пристальней и говорит:
— Ты знала меня?
И воздух гудит его словами, потом она отвечает снова:
— Нет!
И он проходит мимо нее.
Тогда он спрашивает двух других: человека древнего веками, у которого часы встроены в левую кисть, и черного карлика с рогами и копытами и хвостом козла. Но оба говорят:
— Нет.
И они пристраиваются к нему и идут сзади, и следуют за ним из этой огромной комнаты в другую, где под каменным полом находятся другие мертвые, не слишком ожидающие, чтобы их вызвали в канун его Тысячелетия в Доме Мертвых.
Человек ведет их. Он ведет мертвых, которых вызвал к движению, и они следуют за ним. Они следуют за ним по коридорам, и галереям, и залам, вверх, по узким витым лестницам, и вниз, по широким прямым лестницам, и они приходят, наконец, в Большой Зал Дома Мертвых, где его Господин принимает подданных.
Он сидит на черном троне из отполированного камня, а слева и справа от него стоят металлические чаши с огнем. На каждой из двухсот колонн в этом высоком Зале пылает факел, мигая, и дым с искрами завивается и уходит вверх, становясь, наконец, серой частью плывущего облака, которое полностью покрывает потолок.
Господин не двигается, он смотрит на человека, который идет, приближаясь, по Залу с пятью тысячами мертвых за его спиной, и глаза его сверкают красным огнем, когда он смотрит, как человек идет вперед.
Человек простирается у его ног и не двигается, пока к нему не обращаются.
— Ты можешь приветствовать меня и подняться, — слышатся слова, каждое из которых — резкий горловой звук посредине выдоха.
— Хайль, Анубис, Господин Дома Мертвых! — говорит человек.
И встает.
Анубис слегка наклоняет свою черную морду, клыки в его рту белы. Красная молния, его язык, высовывается, опять исчезает во рту. Потом он встает, и тени скользят вниз по его голому человеческому телу.
Он поднимает левую руку, и жужжащий звук раздается по всему залу: он разносит его слова сквозь мигающий свет и дым.
— Слушайте, вы, те, кто мертв, — говорит он. — Сегодня вы будете развлекаться ради моего удовольствия. Пища и вино пройдут между вашими мертвыми губами, хотя вы не почувствуете их вкуса. Ваши мертвые желудки удержат все это внутри вас, а ваши мертвые ноги будут танцевать. Ваши мертвые рты будут говорить слова, которые не будут иметь для вас значения, вы будете обнимать друг друга и ничего при этом не испытывать. Вы будете петь для меня, если я пожелаю. Вы опять ляжете, когда я велю вам.
Он поднимает правую руку.
— Пусть начинается пир, — говорит он и хлопает в ладоши.
И тогда из-за колонн выдвигаются столы, заставленные едой и напитками, и в воздухе слышится музыка.
Мертвые двигаются, чтобы повиноваться ему.
— Ты можешь присоединиться к ним, — говорит Анубис человеку и вновь садится на свой трон.
Человек подходит к ближайшему столу, слегка закусывает и выпивает стакан вина, мертвые танцуют вокруг него, но он не танцует с ними. Они издают шумы, которые являются словами без смысла, он не слушает их. Наливает второй стакан вина, и глаза Анубиса смотрят, как он пьет его. Он наливает третий стакан вина, держит его в руках, отхлебывает из него по глоточку и смотрит в него неотрывным взглядом.
Он не может сказать, сколько проходит времени, пока Анубис не говорит:
— Слуга!
Он встает, поворачивается.
— Приблизься, — говорит Анубис, и он делает это.
— Ты можешь подняться. Ты знаешь, какая сегодня ночь?
— Да, Господин. Это — канун Тысячелетия.
— Это канун твоего Тысячелетия. Сегодня ночью мы празднуем годовщину. Ты служил мне в Доме Мертвых полную тысячу лет. Ты рад?
— Да, Господин…
— Ты помнишь мое обещание?
— Да. Ты сказал мне, что если я буду верно служить тебе тысячу лет, ты отдашь мне мое имя обратно. Ты скажешь мне, кем я был на Средних Планетах Жизни.
— Прости меня, но я этого не обещал.
— Ты?..
— Я сказал тебе, что дам тебе имя, какое-то имя, а это совершенно разные вещи.
— Но я думал…
— Мне все равно, что ты думал. Ты хочешь получить имя?
— Да, Господин…
— Но ты предпочел бы свое старое? Ты это хочешь сказать?
— Да.
— Неужели ты действительно думаешь, что кто-нибудь вспомнит твое имя после десяти веков? Неужели ты считаешь, что был такой важной персоной на Средних Мирах, что кто-нибудь отметил твое имя, что оно могло иметь для кого-нибудь значение?
— Я не знаю.
— Но ты хочешь получить его обратно?
— Если это можно, Господин.
— Почему? Почему ты его хочешь получить?