Корбек подобрался к солдату под жутким ураганом лазерных и пулевых зарядов и крепко схватил его. Он должен был успокоить несчастного гвардейца и заставить его лежать смирно, чтобы перевязать страшную рану. Если он, конечно, доживет.
Тремард все кричал, извиваясь, как пойманный зверь. Он и Корбек уже перемазались в фонтанирующей из обрубка артериальной крови. Полковник обернулся, только чтобы увидеть, как темные фигуры в стеганой броне и противогазах перебираются через укрепления. Он чувствовал их звериную вонь. Один лишь взгляд на символы, намалеванные на их доспехах, обжигал его разум и выворачивал желудок наизнанку.
Раздался громкий сухой щелчок. А потом язык пламени осветил ночь. Корбек поморщился. Рядовой Бростин стоял рядом с ним, поливая бруствер и пространство за ним потоком прометия. Ураганная мощь огнемета срезала ряды противника, словно коса траву.
— А я думал, куда это ты подевался, — сказал Корбек, включая свой коммуникатор. — Санитар! Санитар!
Дорден и Лесп успели перенести в дальние помещения примерно половину раненых, когда до них дошел сигнал. Шальные пули прошивали коридор, круша перекрытия, превращая в пыль штукатурку и кирпичную кладку.
Военврач начал возиться с коммуникатором, пытаясь одновременно удержать на весу носилки, которые он нес вместе с Леспом.
— Это Дорден! Что у вас?
— Тремард тяжело ранен! Вы нужны здесь! — Остальные слова полковника утонули в треске помех и грохоте перестрелки.
— Отпускайте! Я дотащу! — прокричал Лесп как раз в тот момент, когда лазерный заряд проделал дыру в штукатурке рядом с его головой.
Дорден подчинился, и санитар протащил носилки в дверной проем под скрежет деревянных ручек по полу.
— Прямо как контейнер с рыбой в прежние времена! — донеслось до слуха военврача сквозь рев битвы.
— Корбек! — выкрикнул в микрофон Дорден, подхватив аптечку. — Я иду! Но вам придется отправить кого-нибудь на помощь Леспу!
— Фес, мы тут все немного заняты! Не могу никого отправить!
— Не хочу слушать! — откликнулся Дорден, пробираясь по рассыпающемуся на глазах коридору ниже линии огня. — Леспу нужна помощь! Всем этим людям нужна помощь!
Чья-то рука легла на плечо. Доктор обернулся. Это был боец Аристократов Кулцис. С ним было еще несколько вольпонцев, раненых легче остальных.
— С моей ногой я не смогу таскать носилки. Но я могу держать оружие, доктор. Если вам нужны солдаты, я готов взять любой свободный лазган.
Дорден подивился мужеству юноши. Точеное лицо молодого гвардейца едва сдерживало гримасу боли. Кивнув, военврач жестом отправил гвардейцев к дверям, и они выглянули наружу, навстречу огненному вихрю.
— Каффран! — позвал Дорден через коммуникатор. — Посылаю к тебе Аристократа. Отдай ему свое оружие и возвращайся в госпиталь!
Ответа он ждать не стал.
Опираясь на метлу Чайкера, как на костыль, Кулцис пересек двор и добрался до защитной стены, где Каффран отстреливался сквозь бойницу. Один кивок — и Каффран передал свое оружие и пост Аристократу. Кулцис оперся о стену и, взяв лазган, возобновил огонь. Каффран бросился бегом к дому, в дверях которого его ждал Дорден.
— Помоги Леспу! Давай бегом!
В течение следующих трех минут Дорден отправил на передовую еще троих вольпонцев. У всех были ранения ног или головы, но в остальном они были вполне боеспособны. Взамен он получил Клейга, Гатеса и Фоскина.
Дорден объяснил Фоскину, как действовать, и пятеро здоровых Призраков быстро превратились в конвейер по выносу раненых вглубь дома.
Пригибаясь, Дорден добрался до ворот. Бростин и Корбек защищали укрепления. Огнеметчик переключился на лазган Тремарда, возвращаясь к собственному смертоносному оружию только тогда, когда очередную волну атакующих становилось невозможно удержать.
Военврач склонился над Тремардом, осмотрел его рану и принялся ее обрабатывать.
— Мне нужны носилки, чтобы вытащить его отсюда! — прокричал Дорден.
— Бростин, помоги, — бросил полковник.
Дорден и огнеметчик понесли раненого в дом. Корбек остался удерживать ворота. Военврач хорошо запомнил эту картину: могучий танитский воин, чьи волосы треплет истеричный ветер вернувшейся бури; в одной руке огнемет, в другой — лазган. Полковник сокрушал любого, кто осмеливался подойти.