— На каком основании? Я ведь встречался и с другими богатыми торговцами.
— Придумай, что хочешь. Причуду художника, перегруженность работой.
— Мне кажется, лучше я встречусь с ним. У него есть скрываемые устройства?
— Конечно, нет. Это не так уж просто сделать. Но почему ты…
— Чтобы он поскорее раскрыл свои карты.
— У тебя есть для этого профессионалы.
— Но он же хочет встретиться со мной.
— Он представляет для нас настоящую опасность. Если у него возникнет хотя бы одно подозрение, он откажется от сделки. И будет вынюхивать все, пока мы все не окажемся у него под колпаком.
— Возможно, он вообще не собирается предлагать нам никакой сделки. Нужно выяснить, на какую наживку он может клюнуть.
— Нам же известно, чего он ждет! Достаточно даже малейшего намека, что мы можем скрещиваться с этими дикарями, и мы уже не сможем влиять на него… и потеряем все.
— Я не ребенок, Инвик, чтобы выслушивать лекции. Я встречусь с ним.
— Значит, ты решился-таки?
— Да. Где он?
— Наверху, с экскурсионной группой.
— А-а… И, конечно, за его состоянием наблюдают. Что он думает о наших созданиях?
— Обычные вещи: они такие толстые, уродливые… вроде карикатур на Чемов.
— Но о чем можно судить по его глазам?
— Его интересуют женщины.
— Ну, конечно.
— Итак, теперь ты отставишь в сторону военную драму и начнешь придумывать историю для него?
— А что еще мы можем делать? — В его голосе прозвучали нотки разочарования и смирения.
— Что ты будешь использовать? Ту небольшую группу в Дели?
— Нет, я оставлю ее на случай опасности, непредвиденной опасности.
— Тогда женский пансион в Лидсе?
— Тоже не подходит. Как, по-твоему, Инвик, сцены насилия произведут на него впечатление?
— Конечно! Значит, это будет Берлинская школа убийц, да?
— Нет, нет! Мне кажется, есть нечто получше. Я подумаю над этим позднее, после встречи с ним. Как только он вернется…
— Одну минутку! — перебила его Инвик. — Только не иммунный, только не иммунный!
— Почему бы и нет? Полностью выполним его требования.
— Но ведь он только этого и хочет! Один, без…
— Иммунного можно убить в любой момент, — заметил Фраффин.
— Этот Келексел не дурак!
— Я буду осторожен.
— Только не забывай, дружище, что в этом деле я увязла ничуть не меньше тебя, — произнесла Инвик. — Большинство экипажа сможет отделаться тем, что просто выполняли указанную работу, но ведь именно я и отправила Первородным подмененные образцы с генами.
— Я слышу тебя, — ответил Фраффин. — Ты взываешь к осторожности.
Глава 3
Считая себя в достаточной безопасности под прикрытием своей легенды, Келексел ожидал в кабинете Режиссера корабля историй. Он окинул изучающим взглядом комнату, обстановка которой имела любопытные следы износа (чего, как считалось, не должно было быть). Подлокотники кресла, на котором сидел Фраффин, редактируя свои фильмы, в тех местах, куда он клал свои руки, были отполированы.
«Он действительно провел здесь очень много времени, — подумал Келексел. — Мы были правы, подозревая самое худшее. Внимание Чема не может быть приковано к чему-либо слишком долго — если только это не запретный плод».
— Посетитель Келексел, — произнес, вставая, Фраффин и указал на стул напротив стола с пультом управления, обычный деревянный артефакт, так подходящий этому месту. Легкий налет экзотики заставлял незнакомца чувствовать себя неловко, чужаком, не привыкшим к жизни на таких аванпостах цивилизации. Сам же Фраффин занимал обычное мягкое кресло, в котором ему было удобно.
Перегнувшись через пульт управления с вмонтированным в него экраном, Келексел произнес обычное приветствие:
— Режиссер Фраффин, свет миллионов солнц не может добавить и одной свечи к Вашему сиянию.
«Да, Повелители Сущего, — подумал Фраффин. — Один из них!» — Улыбнувшись, он повернул кресло так, чтобы сесть точно напротив Келексела.
— Мое сияние тускнеет в присутствии гостя, — ответил Фраффин. — Как мне лучше принять такую важную персону?
При этом он подумал: «Хорошо бы посадить тебя поверх намазанного маслом бутерброда!»
Келексел сглотнул, неожиданно почувствовав беспокойство. Что-то в этом Фраффине вызывало у него беспокойство. Режиссер казался совсем коротышкой — просто карликом за этим пультом управления и приборами. Кожа у него была молочно-серебристого цвета племени Сирихади, почти такая же белая, как и стены комнаты. Он казался человеческой статуей, тогда как Келексел ожидал, что он будет выше ростом — конечно, не великан, какими являлись туземцы… но крупнее, чтобы соответствовать той внутренней силе, которая проступала в его облике.